Вот и все. Потом пошли страстные извинения, что дела зовут, и поэтому долгожданный ужин придется отложить, только бы богиня не прогневалась! И исчез.

Галочка была в недоумении. В серьезном недоумении. Если бы она не заглянула в эту драную папку, то решила бы, что история затевалась вовсе не ради ужина. Но там лежали жеваные листы «Московского комсомольца» за прошлый месяц. И все.

Он идиот? Он идиот. И успокоилась.

А сегодня идиот звонит и канючит.

Ладно, решила Галочка, потом разберемся. Потом я из него все вытрясу. И хоть она считала себя девушкой прагматичной и без сантиментов, но не отказалась бы выслушать признание даже от такого побитого молью кавалера. Ну что, типа, он совсем потерял от нее голову, не знал, как себя вести, боялся быть отвергнутым и одновременно себя выдать, сомневался в ее, гм, благосклонности и так далее.

А пока что Галочка Кириченко, так уж и быть, разрешила встретить себя после дежурства возле метро, где он будет ждать ее в своей «убогой машинке», услышала в ответ, что он безмерно счастлив, и разговор на этом завершился. Она посмотрела на часы. Семь вечера. Время еще было.

Времени совсем не оставалось. Начиналась паника. Пальцы рук, сжимавшие руль, время от времени принимались нервно барабанить по оплетке, выбивая тупой мотив про зеленого кузнечика.

Собственно, а что он так распсиховался?!

Осложнения. Страшные осложнения. Он не хотел думать, что осложнения катастрофические, чтобы не дать проклятой панике выключить его мозг и волю, но как раз именно паника и сигналила: «Все, блин, пропало!»

Да нет, он вырвется, элементарно вырвется, потому что…

Так, сейчас возьмем себя в руки и успокоимся.

Скоро он поставит последнюю точку и все. Больше никаких следов. Он вырвется, потому что он не просто умный. Он очень умный. Умный, одаренный, повидавший, знающий, умеющий. Сильный.

Примитивная человеческая масса его развлекала, могла раздражать и даже бесить своей тупостью, он был вынужден притворяться таким же, изображать придурка, как и они все.

Но он всегда знал, насколько он их превосходит, всех без исключения — дома, на работе, на дороге, на тусовке в кабаке. Да, если хотите — супермен, как это он понимает. Не в мускулах дело. Хотя и мускулы есть.

Успокоился. Отлично. Можно начинать думать.

Когда явится девка, надо быть очень аккуратным.

Он вспомнил вчерашний вечер и свой шок. Папка была пуста. Пожалуй, хуже, чем пуста. Либо девица намерена его шантажировать, либо успела связаться с ментовкой.

Он позвонил ей вчера специально минут за десять до конца ее дежурства. Рассчитывал на то, что эта самовлюбленная пустоголовая бабочка решит, будто он всерьез запал на нее и что она все-таки не настолько дура, чтобы растрепать кому-то о предстоящем свидании.

И у нее совсем не будет времени что-то предпринять, например, оповестить милицию.

Хотя этот вариант он вообще не рассматривал. Оповестить милицию в столь короткий срок можно, только если имеется номер телефона, а вот это навряд ли. Медсестра — это не тот контингент, с кем всерьез захочет сотрудничать опергруппа.

Если только номера телефонов не были предоставлены для всех без исключения и вообще не вывешены на доске объявлений для всеобщего обозрения.

Руки мелко задрожали.

Короче, все уже сделано, какой смысл корить себя за ошибки? За просчеты. Главное, ситуация может и должна быть исправлена.

Если девка шантажистка, то она уже сегодня об этом заявит. Но это было бы слишком просто. Об этом можно только мечтать.

Минутку. Если заговорит о деньгах, это тоже не гарантия, что не по указке ментов. Она вообще может быть вся нашпигована прослушкой, от клеенчатой сумки до бюстгальтера.

Вывод очень нехороший. Очень.

С ней ничего нельзя будет сделать. Начнет верещать. Менты будут слушать онлайн. Да они же уже знают, небось, что она с ним сегодня встречается! И какой толк в том, что взял у соседа его раздолбанный «мерс»?

Как же ее убрать? Как убрать?!

А потом он подумал, вернее, другой он, гнусный и недобрый: «Вот и не садился бы за стол. Пил бы пиво и девочек окучивал. А от Рудика держался бы подальше». «Не садился бы? — зло спросил он себя другого. — Пошел ты на фиг, урод! Не садился бы! Вот бы и не садился!»

Успокоившись, продолжил. Он очень любил рассуждения и логику. Итак. Размышляя спокойно и без нервов, ответим сами себе, каковы резоны данной нашей акции.

Если девка шантажистка, ее надо убрать, это закон. Если она глупа, как пробка, и изъятие бумаг не ее рук дело, то ее все равно нужно убрать, знает лишнее. Если эта стерва связалась с ментами и содержимое папки уже у них, то ее тем более нужно убрать, но аккуратно. Доносчица и свидетель. Нет свидетеля, нет проблемы, а за донос нужно отвечать.

Улыбнулся. Главное, аккуратно. Только аккуратно, и все на этом закончится. Так. Последний вопрос. Если бумаги вытащила не эта дура, и они не у ментов, то тогда кто взял и где они? Причисляем данный вопрос к категории идиотских и не мучаемся, поскольку ничего не можем предпринять для нахождения ответа, который к тому же неважен.

Станет неважен, если убрать лишнее звено.

Он совсем успокоился. Он понял — зачем, значит он придумает — как.

А, вот и наша крошка. Он улыбнулся приторной улыбкой старого паркетного шаркуна и радостно прошелестел:

— Какое счастье, леди, вы все-таки пришли.

Машина притормозила у тротуара за квартал от Галочкиного дома. Галочка сидела кисленькая.

В ресторан ее папик не повел, а предложил романтически покататься по Москве. Проехали через центр. Остановились на набережной возле Большого каменного моста. Папик предложил прогуляться. Пошли гулять по ледяному мосту под ледяным ветром. Фонари кое-как горят. Мимо — машины, машины…

Кавалер молчит, только улыбается. Галочке даже показалось, что у него зубы стучат, подумала, что от холода. Хотя сама Галочка была в куртке с подкладкой из искусственного меха, а сопровождающий ее — в той самой импортной дубленке.

Вернулись к машине. Машина у него так себе, хоть и «Мерседес». Галочка в автомобилях не очень, но заметила, что передняя дверца мятая и на лобовом стекле трещина наискось.

Потом кавалер стал спрашивать ее о том, какие фильмы любит смотреть, и кто ее любимый исполнитель, и прочую требуху. Настроение катастрофически падало.

Руками не хватал, романтически ни в чем не признавался. Какого фига звал тогда?! Галочка запросилась домой. Этот не возразил даже, скотина!

Галочка представила, как она шарахнет дверью и бамперы у «ведра» отвалятся, но тут ухажер разродился идеей проводить ее до подъезда, для чего остановил машину чуть не за квартал. «Может, раскочегарился?» — со слабой надеждой подумала Галочка.