Он это заметил.

— Тебе что, не нравится в нашем доме?

— Да какой он наш? У меня здесь прав не больше, чем у любого цветка в горшке.

— Ты сожалеешь, что продала свою усадьбу? — Алекс положил руки ей на плечи, и она, как всегда, ощутила исходящую от него энергию.

— Да, немного. Я теперь никто, меня зовут никак, я живу нигде.

Он пропустил мимо ушей ее всплеск.

— Пошли, посмотришь нашу спальню.

— Пошли, — покладисто согласилась Инга.

Она отдавала себе отчет, в каком положении оказалась. Она любит Алекса, он, скорее всего, тоже по-своему любит ее. Он предложил ей то, что предложил. Она согласилась. Так кого же винить в том, что произошло? Пожалуй, доля ее вины в этом больше. Конечно, она могла сбежать. Но куда и зачем? К тому же он ее не обманывал. Все идет так, как он обещал.

Они вошли в спальню. Здесь было восхитительно — Инга просто не могла поверить своим глазам. На потолке лепнина с позолотой. Кровать напоминала теннисный корт. Она была застелена покрывалом с ручной вышивкой. По бокам стояли кресла, покрытые чехлами, выполненными в тон с покрывалом кровати. На стенах висели картины.

— На картинах нет людей, — почему-то ворчливо заметила Инга.

— Да, ты права. Я об этом как-то не думал. Значит, тебе не нравится? Я, кстати, не люблю присутствие людей на картинах.

— Да нет, все нормально. Мне кажется, что я знаю имя дизайнера. — И она назвала имя, женское!

Алекс был приятно удивлен. И познаниями своей подруги, и тем, что он в свое время пригласил действительно известного специалиста. Это приятная и красивая женщина. Контакты с ней он вспоминал с удовольствием. Между ними ничего не было. И это странно. Амалия, так ее звали, то ли вообще не была замужем, то ли разведена и явно была расположена к нему. В его дом она приезжала по мере надобности. Они иногда засиживались допоздна в столовой за накрытым экономкой столом. Когда та уходила, молодой мужчина и молодая женщина оставались в этом большом доме вдвоем. И ни разу он не сделал попытки к сближению. Алекс неоднократно задавал себе вопрос: почему? И постепенно пришел к выводу о причинах своего странного поведения: Амалия была слишком ярка, умна, воспитанна, чтобы он отважился на кратковременную связь. Он догадывался, что она в силу своих качеств разрыв восприняла бы слишком тяжело. А обижать он ее не хотел. Но и жениться на Амалии ему было бы сложно. Ее блестящая внешность вызывала у него какой-то странный, не свойственный ему комплекс неполноценности. Это сердило Алекса, и он пытался отыскать в этой женщине какой-нибудь изъян. Не находя, злился еще больше.

В конце концов их отношения исчерпали себя. Амалия закончила свою работу в его доме, и они расстались друзьями, хотя каждый из них недоумевал, что же помешало им — красивым, молодым, свободным — пережить бурный роман. Но произошло так, как произошло.

Обо всем этом Алекс подумал, одновременно внимательно следя за реакцией Инги. Кстати, Амалия, естественно, бывала в этой спальне, но совершенно в другом качестве.

Инга медленно перевела глаза с ковра на большое зеркало. Рядом с Алексом она показалась себе какой-то маленькой и беззащитной. Хотя на самом деле была девушкой довольно рослой. Их глаза встретились в зеркале, и она отчетливо прочитала в мужском взоре радостное волнение собственника, заполучившего наконец то, чего он достаточно долго добивался.

— Осмотрись, и давай сменим обстановку в этой комнате. Мы сделаем здесь все в полном соответствии с твоими критериями красоты и комфорта. — Он мягко и вместе с тем хитро улыбнулся.

Ингу все время не покидало ощущение, что Алекс ее проверяет.

— Зачем что-то менять? Здесь все очень красиво. — Ее сердце ёкнуло от того, что он сказал «мы». Но это же сердце и защемило от ощущения временности ее пребывания под этой крышей, от неясности ее статуса не только здесь, но и в жизни Алекса.

— Я могу объяснить тебе свою задумку. Здесь все выдержано в светлых, пастельных, если не блеклых тонах. Такая обстановка должна окружать женщину, уже пережившую пик своих чувств, желающую плыть как лодка по течению большой спокойной реки. А ты — существо мятущееся, порывистое. Тебе еще многое предстоит, в том числе и в сфере чувств. Поэтому гамма обоев, ковров и постельного белья должна быть яркой — красной, зеленой, черной, с редкими вкраплениями розового.

Краска залила щеки Инги, Алекс, как всегда, точно понял ее состояние, кроме одного момента: ее любовь к нему не предполагает никакого смятения чувств, она величина постоянная. Могла быть или радость от взаимности, или глубокая печаль, причем надолго, если вся их жизнь будет построена на зыбком основании. Вдруг он ошибается в своем отношении к ней? Что, если это мимолетное увлечение? Ей и так уже казалось, что после той ночи он смотрит на нее по-другому.

— Нет, ничего мы здесь менять не станем, по крайней мере в обозримом будущем. — Что я говорю, подумала Инга, какое обозримое будущее? И добавила не без коварства: — Эта спальня вполне подходит для тебя. Такое убежище — хороший приют для спокойного, уверенного в себе льва.

Алекс рассмеялся.

— Не надо преувеличивать мое спокойствие и уверенность. На самом деле у меня внутри время от времени извергается вулкан. Кстати, часто из-за тебя. Я никак не могу понять, как же на самом деле ты ко мне относишься. Какова доля необходимости, а какова — искреннего чувства.

Инга опять покраснела. А он медленно заскользил ладонями вниз от ее плеч до талии. Прикосновения его были легкими, но от этого не менее дразнящими. Она как зачарованная смотрела на их отражение в зеркале. В какой-то момент ее губы пересохли, а груди затвердели и соски поднялись. Алекс уловил это и стал более дерзким.

С одной стороны, Инге очень не хотелось, чтобы он остановился на полпути, она жаждала бурной близости с ним. Но с другой — она колебалась. Еще несколько дней назад я была абсолютно независимой, думала она. Хотя бы теоретически я могла поступать так, как считаю нужным. А теперь? Непонятно, в каком качестве и сколько времени я просуществую рядом с ним? А вдруг ему все это надоест и он просто выставит меня за дверь?

Это соображение, правда, быстро исчезло, уступив место жгучему желанию. Алекс страстно целовал ее, шепча что-то все менее различимо.

— Инга, я больше не могу сдерживаться, — сказал он наконец более или менее членораздельно. — Пойдем…

— Да, я тоже хочу и не могу больше ждать…

Ни он, ни она не отдавали себе отчета в том, сколько времени прошло. Минуты, часы, дни? Бодрствовали они или спали? Скорее всего, исчерпав физические силы, любовники находились в какой-то прострации. Первой на землю возвратилась Инга. Обведя взглядом потолок и стены, она поинтересовалась:

— Неужели ты серьезно предложил переделать в этой комнате все?

Обняв ее и притянув к себе, Алекс, непонятно всерьез или в шутку, сказал: