Но голоса раздавались не из мастерских, а из полуподвального помещения, некогда используемого в качестве подсобки. «Ах вот оно что, — подумал Феликс. — Надо же, откуда здесь столько народу?»

…Лет десять назад Огюстен стал вести в Школе факультативный курс по теории магии, и Сигизмунд отжалел для этой цели бывшую подсобку. Обычно здесь бывало не более трех-четырех человек, но сегодня все желающие не смогли уместиться в крохотной комнатушке и ютились на лестнице, жадно ловя каждое слово велеречивого француза. Феликс тихо подошел поближе и незаметно присоединился к студентам.

— Забудьте про фолианты из человеческой кожи, корень мандрагоры и волосы девственницы! — витийствовал Огюстен. — Выбросите из головы всю эту дешевую атрибутику! Магия есть возможность воплощать свои желания. Точка. Все остальное — свечи, пентаграммы и заклинания — это баловство, которое иногда помогает сконцентрироваться…

Огюстен обвел притихших студентов победоносным взглядом и продолжил:

— Чтобы чего-то добиться, надо этого захотеть. Каждому из нас, верно? Если кто-то из вас захочет, скажем, иметь красивую жену, необязательно свою, то для этого придется совершить ряд косвенных действий, как-то: покупка цветов и подарков, распевание серенад под балконом и выгуливание объекта страсти под луной. Но в основе всех этих суетных телодвижений лежит одно: желание. То самое, первоначальное желание раздвинуть ноги этой красотке. И для мага желание само по себе является ключом к его исполнению! Причем исполнению немедленному, минуя все этапы ухаживания и прочую суету. Желание инициирует, воспламеняет силу мага — и сила срабатывает. Бац, и девка в койке! И чем сильнее маг, тем меньше ему для этого требуется стричь девственниц и пачкать пол мелом и воском. Пожелал — сбылось, вот истинная магия!

— А как действует эта… магическая сила? — неуверенно спросил чей-то голос.

— Как камертон, — уверенно ответил Огюстен. — Сила мага чем-то сродни звуковой вибрации. Сила проистекает от желания, и она же усиливает его. Начинается резонанс, ткань реальности поддается, и из ничего возникает что-то. Неважно, что именно: страсть в сердце фригидной красотки, или замок на месте руин, или жизнь в полусгнившем трупе… Важно, что этого не было, а потом появилось. Само. Потому что маг так захотел. В обиходе подобные явления называют чудесами, и, собственно, это они и есть…

Схватка в амфитеатре, очевидно, возобновилась, потому что с потолка бывшей подсобки, расположенной аккурат под трибунами, посыпалась штукатурка. Огюстен сморщился, как моченое яблоко, взмахом руки пресек попытку задать следующий вопрос и заявил:

— Но чудеса похожи на пирожные! В том смысле, что бесплатных — не бывает! И если для кого-то из вас попытка соблазнить чужую жену чревата неприятной беседой с бодливым рогоносцем, то маг после претворения в жизнь своих желаний сталкивается с куда более серьезными проблемами.

— Чудовища… — пробормотал кто-то, но Огюстен замотал головой:

— Магические твари — это как соседи, разбуженные бренчанием мандолины под окном. Побочный эффект, ерунда! Цена, которую платит маг, куда страшнее всех вурдалаков и баргестов вместе взятых!..

— Черная кровь? — предположил (почему-то шепотом) один из студентов.

— Да хоть зеленая! Все эти физиологические изменения в организмах магов сродни преждевременному облысению закоренелых бабников: досадно, конечно, но оно того стоило… Еще гипотезы будут? Нет? Тогда я продолжу, с вашего позволения… Все дело в том, что способность человека желать вовсе не так безгранична, как принято думать. Это когда ты привык считать большинство своих желаний несбыточными, то и желать их можешь сколь угодно долго. «Хочу, но не могу» — нормальное состояние обычного человека. А маг может. Хочет — и может. Все, что захочет. И что же удивительного, если реализация желаний начинает опережать появление новых? «Могу, но не хочу». Вы хотя бы представляете себе весь ужас подобной ситуации?

Ответа на риторический вопрос не последовало. Огюстен кивнул:

— Я так и думал… Итак, рано или поздно всемогущий маг оказывался в положении… м-м-м… чревоугодника, у которого пропал аппетит. Что делать, если привычные удовольствия опостылели, и все взлелеянные с детства мечты — сбылись?! И тут маг замечает, что вокруг него ошивается масса людей, у которых желания намного превышают возможности. Условно говоря, голодных, которые с завистью таращатся на чревоугодника и думают: «Эх, я бы на его месте!!!» Конечно, чревоугодник может вступить на путь альтруизма и накормить голодных — еды, или силы, хватит на всех (чем больше этих всех, тем больше будет еды!), но вот незадача — последнего мага-альтруиста из благодарности прибили к кресту! Тут уж поневоле призадумаешься, стоит ли метать бисер перед свиньями и не лучше ли пустить этих свиней на ветчину? И тогда маг делает то, на что не способен ни один чревоугодник в мире. Маг присваивает себе чужой аппетит. Он начинает кормиться за счет аппетитов своих подданных. Отсюда — феоды, отсюда — крестьяне, отсюда — конвенция, отсюда — магические войны и прочее, прочее, прочее…

— Что же это выходит? — спросил студент, в котором Феликс с удивлением узнал Патрика. — Маг может украсть у человека мечту?

— Э нет! Не все так просто. Украсть у человека мечту — все равно что отбить у него жену. Он всегда может завести себе новую. А то, что проделывали со своими подданными маги… это что-то вроде кастрации. Крестьяне, живущие под крылом мага, теряли не только свои мечты, но и саму способность мечтать — духовную потенцию, если угодно!

— А почему, — не унимался Патрик, — маги блюли конвенцию? То есть, я понимаю, почему они сохраняли границы феодов, ведь каждый берег свое… пастбище, но почему они позволяли существовать городам — этим рассадникам героев?

Будущие герои при слове «рассадник» захихикали, а Огюстен поднял палец и сказал:

— О! Вопрос на пять баллов… — То ли фехтовальщикам все же удалось оцарапать Бальтазара, то ли (что Феликсу казалось более вероятным), Бальтазар загонял своих визави до обморока, но так или иначе, а потолок подвальной аудитории перестал вздрагивать, и тоненькие ручейки осыпающейся штукатурки иссякли. Огюстен заметно обрадовался и понизил голос до этакого доверительного шепотка: — А теперь, когда ваш папенька наконец угомонился, скажите мне, Патрик, по секрету — вы никогда не задумывались, кто еще, кроме героев, всегда… э-э-э… зарождался в городах?

— Ну…

— Вижу, что не задумывались. А Метрополия, к вашему сведению, была родиной не только героев, но и… — Огюстен выдержал драматическую паузу и изрек: —…магов! Да-да, — воскликнул он, перекрикивая возбужденных студентов, — именно магов! Ведь магическая сила просто не в состоянии проявиться в инертной, лишенной всяких желаний и высосанной до донышка атмосфере феода! Да и на кой ляд магу конкурент под боком? А на кой ляд ему вообще конкурент? — спросите вы, и будете правы, но! Благодаря господам героям, поголовье магов постоянно и с пугающей регулярностью сокращалось, и маги были вынуждены терпеть вольные города — ведь там взрастала их молодая смена… До недавних пор.