– Они делают все, что в их силах, мама. Но бои идут день и ночь, и мы потеряли так много самолетов, что трудно решить, куда послать те, что остались.

Чуть позже в тот же день Элла спешила на автобус, идущий в Галфорд. Мать крепко обняла ее и протянула сверток, туго перевязанный бечевкой:

– Вот, это булки к чаю[77], ты можешь угостить Вики и Джини. Старайся питаться правильно, ладно? Вам нужны силы, чтобы хорошо выполнять свою работу. Это ваш патриотический долг!

Когда Элла и Вики прибыли на базу на следующее утро, офицер эскадрильи Макферсон встретила их у дверей офиса.

– Наконец-то хорошие новости, девочки! – Командир просто сияла от счастья. – Вчера вечером мистер Черчилль объявил, что операция «Динамо» продолжается. Все имеющиеся корабли ВМФ да и торгового флота тоже отправлены на помощь. Началась эвакуация войск из Дюнкерка. Они привезут наших мальчишек домой.

Когда в те отчаянные майские дни разнеслась весть о кораблях, отправившихся на помощь британским, французским и бельгийским войскам, Элла вспомнила о «Бижу», представляя себе похожие на нее крошечные лодки, плывущие на помощь. Она вопреки всему надеялась, что Кристоф каким-то образом добрался до Па-де-Кале. Она молилась о чуде, чувствуя себя виноватой в том, что не может быть счастлива за сотни тысяч людей, спасенных на этой неделе. Все, что ей было нужно, – это весточка о спасении одного-единственного. Но никаких новостей не поступало.

А еще две недели спустя пришло известие, которое заставило ее сердце замереть: Париж пал, Франция теперь была в руках немцев.

* * *

– Ну же, Элла. Поехали с нами, – снова говорила Вики, собирая волосы перед зеркалом в их спальне. – Ты можешь не танцевать, если не хочешь, хотя, видит бог, в очереди к тебе стоит больше пилотов, чем к любой из нас. Просто повеселись всего один вечер в компании своих ровесников, вместо того чтобы сидеть здесь с Джини и Дуги, слушать новости и переживать. – Вики села на кровать рядом с Эллой, погладила ее непослушные кудри. – Послушай, я знаю, как тяжело быть в разлуке с Кристофом и как сильно ты скучаешь по нему. Но он не ждет, что ты будешь сидеть дома и хоронить себя заживо. В конце концов, это твой патриотический долг – поддерживать дух наших ребят, вот как я на это смотрю. Давай, приходи на танцы. Тебе понравится. И видит бог, иногда тебе следует немного развлечься.

– Извини, Вики, я просто не могу.

– Что ж, вы очень разочаровали меня, мисс Леннокс, – умело подражала Вики жестким интонациям офицера эскадрильи Макферсон. – Я надеялась, что мои девчата покажут немного больше боевого духа.

– Мой боевой дух сейчас полностью сосредоточен исключительно на работе, – вздохнула Элла. – Знаю, что говорю немного пафосно. Я просто чувствую себя такой опустошенной… Когда я была во Франции, мне увиделся проблеск того, какой на самом деле могла бы стать моя жизнь. Столько надежд… казалось, все только начинается… А теперь война захлопнула дверь у меня перед самым носом. Я понимаю, что это звучит крайне эгоистично, когда другие люди так страдают. Но я ужасно боюсь, что, когда этот кошмар закончится, все исчезнет. И даже представить себе не могу, на что будет похожа моя жизнь, если я не смогу вернуться к Кристофу.

Вики похлопала ее по руке.

– Успокойся, Элла. Жизнь продолжается – будь что будет. Даже если эта чертова ужасная война все изменит, в конце концов мы победим. Мир может измениться, когда все закончится, но с тобой все будет хорошо. И с Кристофом тоже, я уверена.

Она встала, одернув юбку-карандаш на бедрах, повернулась, чтобы Элла могла рассмотреть ее стройные ноги в шелковых чулках, и попыталась переключить внимание подруги: – А теперь скажи, у меня стрелки ровные? Последний шанс передумать и пойти с нами. Нет? Ну ладно, тогда веселись, прилипнув к радиоприемнику!

Элла улыбнулась и покачала головой:

– Вообще-то у меня есть еще один контакт в Красном Кресте, и я собиралась писать туда сегодня вечером.

Так как шли месяцы, а о семье Мартэ не было ни слуху ни духу, Элла продолжала использовать все возможные средства, чтобы навести справки о них. Она как одержимая слушала официальные сводки новостей по радио и смотрела кинохронику, отчаянно нуждаясь в любом упоминании о Париже, об освобожденных французах, об истощенных остатках французской армии, которая теперь сражались за свою страну под руководством генерала де Голля, штаб-квартира которого находилась в Англии.

Она приставала к Вики и другим радистам на базе в поисках любой обрывочной информации, которую они могли услышать на радиоволнах, и писала письма всем, о ком только могла подумать, кто мог бы передать весточку во Францию или, наоборот, оттуда.

Но в основном ее просьбы встречали раздражение.

«Мисс Леннокс, наша первоочередная задача – находить информацию, когда это возможно, для семей британских военнослужащих. К сожалению, у нас просто нет ресурсов, не говоря уже о возможностях, для поисков пропавших французских солдат».

Она знала, что ищет иголку в огромном бесформенном стоге сена, но поскольку ничего другого ей не оставалось, Элла упрямо продолжала поиски.

А война набирала обороты. Немцы уже были готовы обрушить свою грозную огневую мощь на Британию. В первый день июля люфтваффе заявили о своем присутствии в британском небе, разбомбив Уик, одну из самых северных авиабаз Шотландии. Потери были огромны, несмотря на мужественное противостояние английских пилотов, которых Элла провожала с базы в Восточном Лотиане.

Летом и осенью бушевала «Битва за Англию». Все отпуска были отменены, а экипажи самолетов на базе ВВС в Галфорде загружены больше, чем когда-либо. Каждый раз, когда Элла махала эскадрилье, отправлявшейся на очередной боевой вылет, пронзительный рев двигателей казался Элле олицетворением отчаяния, которое она испытывала, и ее страстного желания положить конец войне. Было невыносимо считать вернувшиеся самолеты и осознавать, что некоторые из них пропали без вести.

Элла старалась сосредоточиться на работе, методично выполняя каждую из поставленных задач по списку. Все они знали, что «Хокер Харрикейны» считаются рабочими лошадками, не такими совершенными, как «Спитфайры», которых сравнивали с чистокровными скакунами. Но как сказал Сэнди Элле: «Наши ребята отлично делают свою работу. И если спросить меня, какой самолет я предпочту в противостоянии с немецким бомбардировщиком, я отвечу, чтобы мне дали «Харрикейн»! Они чертовски крепкие. Стоит только посмотреть, сколько их благополучно вернулось, даже когда их изрешетили до полусмерти!»

Однако все они также знали, что ахиллесовой пятой самолета была асбестовая прослойка, разделявшая носовую часть, где находился топливный бак, и центральную, содержащую в себе кабину пилота. Этой прослойки было явно недостаточно, и многие пилоты, вылетавшие из Галфорда, были страшно обожжены пламенем от горевшего топлива, пробившимся через приборную панель перед ними. Эта война была жестокой лотереей, без разбора обрывающей молодые жизни. А в сухих отчетах значилось: «предположительно пропал без вести». Семьи оставались в мучительном подвешенном состоянии утраты и горя, не имея возможности надлежащим образом оплакать и похоронить своих мужей, сыновей, братьев, которые словно исчезали в небе.