Приехав в город, первым делом Илан показал ей маленькое красивое кафе, где он периодически ужинал. Пообедав вместе, они пошли в парк, где со слов Илана было много красоты, которая могла наполнить человека. Напитавшись ею, по его заключению это великолепие природы позволит перенести свои чувства на холст и получить самый ощутимый результат. Парк был для Хилай слишком большим по меркам ее городка, где она прожила всю свою жизнь. Деревья были такими же прекрасными, несмотря на зимний период, даже, возможно, более красочными. Весь сад пестрел зелено-оранжево-красно-желтым цветом. И это были не цвета листьев, а плодов и цветков на деревьях и кустах. Пешие аллеи, словно линии на ладони, местами пересекались. Хилай представляла, что они попали на ладонь судьбы и будут выбирать себе дороги для жизни и любви. И вот они идут по этим тропам вместе, взявшись за руки, не давая друг другу упасть. Поддерживая друг друга и любя. Как бы было прекрасно пройти весь этот путь совместно. Все также не отпуская рук.

Илан заметил неподалеку высокий, пышный куст, усыпанный цветками кораллового цвета. Необычно маленький куст по сравнению с деревьями вокруг, но настолько густо наполненный цветом. Он не смог сдержать любопытства, какой энергией питался этот куст, что настолько буйно и сочно цветет. Он забыл на мгновение о своей спутнице. И свернул с тропинки по газону к кусту. Хилай в этот момент как раз размышляла, что широкую аллею любви они оставили вместе позади, теперь, по ее расчетам, шла тропа жизни – узенькая тропинка, на которую Илан свернул, чтобы они могли наслаждаться роскошью зимней природы поближе. В момент, когда он без предупреждения отпустил ее руку и отошел к кусту на достаточно далекое расстояние, она остановилась. Она не хотела ни одного шага делать без него. Он залюбовался кустом, а сзади все ближе подходила пожилая дама в теплом коричневом манто со своим питомцем. Хилай не хотела и его отвлекать, но и отступать от узкой тропинки тоже не хотела. Дама была уже совсем близка. Ее маленькая собачка легко обошла девушку. Дама была уже в двух шагах от стоящей статуи посреди тропы, и у девушки не оставалось ни одного другого пути, как сойти с нее и пропустить женщину. Когда Илан вернулся обратно, спросил ее, почему она такая задумчивая.

– Илан, никогда не уходи, не предупреждая меня. Обещай, чтобы в жизни ни случилось, ты не уйдешь, не предупредив, куда ты уходишь и зачем.– Она была все еще в задумчивости, и мысли, что однажды он ее вот также покинет, не оставляли ее, как она ни старалась.

– Ни за что и никогда, мой огонек! Я же замерзну, если уйду без твоего одобрения! —засмеялся громко Илан, что было ему не очень свойственно.

Хилай поняла, что у него хорошее настроение, и ей было всегда радостно слышать его редкий смех, поэтому она решила оставить свои размышления на вечер в одиночку.

После прогулки молодые люди посетили магазин продуктов, Илан вызвался сам готовить ужин. Затем они двинулись в сторону общежития.

Комната Илана была небольшой, на двоих студентов. Он жил в ней временно один. Она была обставлена минимальным количеством мебели и вещей. Деревянные шкаф и письменный стол охряного цвета, покрытые лаком, выделялись с первого взгляда. Они эффектно блестели, словно наружный слой краски, который был на них нанесен, замерз в тонкий, статичный слой зимнего льда. На столе в деревянном стаканчике стояли карандаши и ручки. Учебники лежали на левом краю стола почти у самого дальнего угла, аккуратно возведенные в башню согласно размеру. В комнате был маленький телевизор с выпуклым внешним экраном темно-коричневого цвета. По серебряным переключателям, что располагались по правому краю его прямоугольного корпуса, было видно, что со дня покупки ими мало пользовались. Илан сам никогда не включал его, но телевизор представлялся обязательным атрибутом почти любой жилой площади. Двухъярусная кровать показалась Хилай особо интересной, так как в жизни она видела такие только у подруг в домах. Она была застелена на обоих ярусах одинаковыми темно-зелеными покрывалами c рисунком в виде крупных коричневых пятен неправильной формы. Илан перебрался на нижний ярус, хотя изначально располагался на верхнем. Он всегда мечтал спать высоко над полом, как будто под звездным небом.

Кухня была общая, и ужин Илан с Хилай готовили совместно с шутками и импровизацией на каждом шагу. В конце, как оказалось, получилось очень вкусно, несмотря на смешивание всего, что было под рукой. В какой-то момент Илан предложил заправить все приготовленное соком кислых лимонов, да так, чтобы кроме кислоты ничего другого не чувствовалось. Хилай вспомнила свою выходку на празднике после поста в прошлом году и засмеялась:

– А лицо у тебя было такое, как будто ты ешь траву без вкуса, а не лимон! От тебя эмоций выжать – это как из камня масло! Ты хоть вообще что-то чувствуешь? – шутя, спросила она.

– Нет, ничего! – с нарочитой серьезностью и грубоватым голосом ответил молодой человек. Затем добавил: – Только тебя!

После ужина студент достал из рюкзака свои краски и чистые полотна среднего размера для картин. Один лист достаточно плотной бумаги он положил на пол с емкостью для воды и кистей. Тюбики и остальные полотна он убрал в выдвижной шкафчик письменного стола, а акварели поставил на пол. Далее предложил Хилай сесть рядом на пол и взять свои кисти и принялся объяснять ей, как решил создать совместную картину.

– Мы поделим один лист бумаги на две части. Каждый будет рисовать свою часть. Тему оглашать не будем, рисуем, что нам хочется. Потом в конце уберем картон, что будет разделять эти две части бумаги, и узнаем, что у нас получилась за картина. Как ты на это смотришь? Только честно, не подглядывать друг за другом! – начал Илан, разделив вертикально два поля картонной перегородкой ровно посредине листа.

Хилай немного задумалась, прикидывая в голове, чтобы она могла с ним нарисовать.

– Гм… ну тогда лучше вот так? – немного погодя, переставила она его руку с картонной стеной горизонтально.

– Договорились. Давай так!

Илан подготовил лист бумаги для рисования акварелью, постелил под ним клеенку. И молодые люди сели рядом друг с другом, каждый наклонив голову над своим полем. Хилай уже знала, что будет рисовать, сразу же принялась за кисть и обильно набрала ярко-желтой краски, которая растеклась в мгновение по мокрой бумаге. Ее завораживающе влекло к этим расползающимся пятнам, которые невозможно было удержать. Они словно врастали каким-то диким темпом в белое