Цепь натянулась и в клетку, что находилась в трех метрах от моей, посадили мужчину. Лицо и руки были скованы. Имелся ли ошейник на шеи, увидеть я не могла, поскольку на голову был накинут плащ.

Охранник мерзко улыбнулся, глядя на меня, и соединил наши цепи. Теперь при любом моем движении, мужчину дергало, так собственно и меня при его.

— Как ты себя чувствуешь, Амелис? — обратился ко мне знакомый голос. Сейчас он звучал немного хрипловато и грубо, будто после продолжительной болезни. Я с ужасом подумала о том, мог ли Одон Дит отдать приказ о допросе и наказании собственного сына?! Жестокость этого мира поражала.

Лан закашлялся, отхаркивая на пол кровь. Я, было, потянулась к нему в безумном порыве помочь, но сделала только хуже. Цепь пошевелилась, причиняя боль мужчине. Капюшон спал с его плеч, позволяя мне рассмотреть все полученные травмы.

На синем лице не было живого места. Глаза заплыли, а губы превратились в сплошное кровавое месиво. Часть костяной короны на голове марианца имела трещины, а кое-где сколы. Со своего места мне трудно было разглядеть, целы ли острые ее части, которыми он так гордился, ибо их наличие говорило о величии рода.

— Карланис, что с тобой? — беспокойство нарастало.

Неожиданно мужчина упал на пол, не отвечая, и замер. Я пыталась докричаться до него. Дергала проклятую цепь, но ничего не принесло результата. Только когда заплакала, цверг прокашлявшись, но, не двигаясь, пробубнил, чтоб меньше шумела. Видите ли, я ему отдыхать мешаю. Злость вперемешку с радостью и волнением вызвали новый поток слез.

— Эх, женщины! — проворчал мужчина и уснул.

А я всю ночь, если можно назвать выключение освещения этим временем суток, не спала. Не отрываясь, смотрела, как поднимается его грудь. Боялась, что в следующее мгновение она прервет свое движение, и Карланис умрет. Не смотря ни на что, я боялась снова остаться одна в тишине корабельного трюма.

Несколько раз марианец стонал и знал некую Аммисинду. Но явно женское имя не вызывало у меня чувство ревности, скорее наоборот я всей душою желала им встретиться.

Любопытство не давало мне покоя, и я спросила Лана напрямую

— А кто такая Аммисинда?

Мужчина ласково улыбнулся, как улыбаются, думая тех, кто оставляет теплые воспоминания в нашей душе.

— Моя кормилица. Мать никогда не отличалась заботой и не дарила нежностей, в отличие от Ами. Когда она стала моей няней, у нее отняли собственное дитя. Так принято на Юте. Бесправные создания не могут ничего решать, только сильные мира сего имеют власть и возможности. Думаю, хрупкая юная девушка видела во мне своего ребенка, оттого была столь внимательна и ласкова. Она заменила мне мать. Но погибла при военных действиях со стороны империи Марины.

— А твоя кровная мать?

На этот вопрос Карланис предпочел промолчать, как и на пару следующих. Он будто погрузился в счастливое прошлое, оставив все тяготы настоящего вместе со мною.

Время шло, а наше положение оставалось неизменным. Цверг утверждал, что Одон не мог отдать приказ о допросе собственного сына, тем более на которого возлагал столь большие надежды. О конкретных планах советника марианец предпочитал промолчать. Карланис считал, что кто-то перехватил нас на пути к Марине, меня посадив в клетку, а Лана отправив на допрос.

О произошедшем в медицинском блоке вдруг заговорил сам. И начал с извинений.

— Я должен был остановиться раньше. Твой запах, словно сладкий яд. Прикосновения к тебе успокаивают и будоражат одновременно. Ты настоящий наркотик. И чем больше я нахожусь в твоем обществе, тем мне хуже. Тем сильнее хочется обладать тобою, наплевав на все условности.

Я слушала его, боясь дышать. Нет, это не было признанием в любви. Скорее слова заставляли поежиться, почувствовать себя монстром или ядовитой бабочкой, на яркость которой слетаются неопытные птицы.

— Но до последнего раза мне удавалось контролировать себя, а тут такое. Только благодаря тени, что промелькнула на секунду за твоею спиной, когда я гладил и царапал ее, я смог вернуться в реальность. — Он покачал головой. — Нас опоили! Скорее всего, через тебя, вернее Мару.

— Но как это возможно?! И зачем? — удивилась я.

Цверг поведал, что все гораздо проще, чем я думаю. Ведь он претендент на императорский престол. Чистота крови позволяет ему подвинуть в этом вопросе Александра. Сблизиться со мной — значит опозориться, нанести пятно на свою репутацию, поскольку я официально являюсь невестой Дита старшего.

С хентерийкой я породнилась и через ментальное воздействие, коим обладала девушка возможно и не такое.

— Насколько я поняла, что при желании убив Мару, устранят и меня? — страх комом подступил к горлу.

Карланис рассмеялся, пояснив, что это не в силах сделать даже самый сильный телепат. Да и сейчас это стало возможно, поскольку прошло очень мало времени с нашего купания с женщиной в волшебном фонтане на Хентери, что связал наши энергетические потоки. Но сейчас тень их не видит, а значит, никакого воздействия никто оказать на меня больше не сможет через Маришку. Это своего рода наведение порчи через предмет, коим выступила моя названная сестра.

Вот только был один нюанс, что огорчил меня больше всего. Без согласия женщины, никто не смог бы причинить мне вреда. Скорее всего, хентерийка выгодно продала свою новую родственницу, те меня и обезопасила свою собственную жизнь. А мне так хотелось верить, что это жестокая ревность, ведь Мара вела себя, как влюбленная девочка.

— А как же покушение, в котором нас обвиняли?

— Все обвинения давно сняты и виновником объявлен доктор Жуваль. Ты и сам всего лишь пешки в чьей-то умелой игре. — произнес Карланис.

— Но кому это нужно?! — вопрос задала почти шепотом.

Хотя я и сама прекрасно понимала, что существовал только один марианец, что нуждается в избавлении от конкурентов. Горн Каин Дит.

— Думаю, мы в руках того создания, что отдал приказ напоить нас наркотиком. Не хотелось бы думать плохо, но возможно, Ноу как причастен к этому делу. Поскольку первоначально разлучил меня с моей тенью, тем самым сильно ослабив.

Марина

На теле начали появляться синяки от постоянного лежания на деревянном полу. С утра тело ныло, затекшие мышцы не хотели расслабляться. Карланис показал мне с десяток упражнений, чтобы ослабить боль. Мы научились сосуществовать на одной цепи, наблюдая и подмечая каждое движение друг друга.

Так странно часами смотреть на одного и тоже марианца, когда он бодрствует или спит. Мое стеснение отошло на второй план, ведь мужчина также старался не сводить с меня глаз, чтобы при движении не причинить вреда. Когда он вставал, я поднималась вместе с ним. Когда ходил по клетке, я делала то же самое, словно зеркальное отражение друг друга.