Дойдя до Т-образного перекрестка, я повернул направо. При дневном свете прямая, как стрела, дорога буквально расстилалась передо мной. Узкие обочины, глубокие кюветы. Полосы дорожного движения доходили до железнодорожного переезда, перебирались через него; там обочины и кюветы появлялись снова, а сама дорога устремлялась дальше вперед, но уже среди деревьев.

На моей стороне дороги перед переездом был припаркован грузовик. Ветровое стекло направлено прямо на меня. Большая, тупоносая машина, окрашенная кистью в темный цвет. В кабине два лохматых парня. Они в упор уставились на меня. Заросшие шерстью руки в синих татуировках, грязные, жирные волосы…

Два приятеля, с которыми я познакомился прошлой ночью.

Я шел вперед, не быстро, не медленно, просто прогуливался. До них оставалось ярдов двадцать. Расстояние довольно близкое, с него можно подробно рассмотреть лица. Довольно близкое и для них, чтобы рассмотреть меня.

На этот раз они вышли из машины. Двери кабины раскрылись одновременно, и парни, соскочив на землю, встали перед решеткой радиатора. Одного роста, одинакового телосложения. Возможно, двоюродные братья. Ростом примерно шесть футов два дюйма, а весом двести, может быть, двести десять фунтов. Руки у них были длинные и узловатые, а ладони большие и широкие. На ногах тяжелые рабочие ботинки.

Я продолжал идти. Остановился, не дойдя до них десяти футов. С этого расстояния я чувствовал их тошнотворный запах. Пиво, сигареты, пот, грязная одежда.

Парень, стоявший напротив моей правой руки, сказал:

— Привет, солдатик, вот мы и встретились снова.

Альфа-самец. Оба раза он сидел на месте водителя и оба раза первым начинал разговор. Возможно, второй парень был кем-то вроде молчаливого лидера-вдохновителя, но это казалось маловероятным.

Я, разумеется, ничего не сказал.

— Куда ты направляешься? — спросил парень.

Я не ответил.

— Ты идешь в Келхэм, — сказал он. — А куда еще может вести эта чертова дорога?

Парень повернулся и взмахом руки произвел экстравагантный жест, показывающий дорогу, ее ничем не нарушаемую прямизну и отсутствие на ней альтернативных конечных точек. Снова повернувшись ко мне, он сказал:

— Прошлой ночью ты сказал, что не из Келхэма. Значит, ты нам наврал.

Тут я заговорил:

— Может быть, я живу на той стороне города.

— Нет, — покачал головой парень. — Попытайся ты обосноваться на той стороне города, мы бы уже побывали у тебя в гостях.

— С какой целью?

— Объяснить тебе кое-какие факты из жизни. Разные места для разных людей.

Он подошел чуть ближе. Его напарник последовал за ним. Запах стал сильнее.

— А знаете что, — сказал я, — вам срочно нужно принять ванну. Необязательно вместе.

Парень, стоявший против моей правой руки, спросил:

— Что ты делал сегодня утром?

— Этого вам знать не надо, — ответил я.

— Нет, надо.

— Да нет, вам действительно этого знать не надо.

— Тебе здесь нечего делать. Больше здесь не появляйся. И передай это всем.

— Но это же свободная страна, — сказал я.

— Не для таких, как ты.

После этого он замолчал; его взгляд вдруг поменял направление и стал пристально всматриваться во что-то далекое за моими плечами. Самый старый трюк, описанный во многих книгах. Вот только на этот раз он не сработал. Я не обернулся, но услышал шум мотора машины за спиной. Далеко. Большая машина, движется почти бесшумно на широких шинах для езды по магистральным дорогам. И не полицейский автомобиль, поскольку никакой тревоги в глазах у парня я не заметил. И ничто не указывало на то, что автомобиль ему знаком. Эту машину он раньше не встречал.

Я ждал, и вот она быстро проехала мимо нас. Черный городской автомобиль. Именно городской. Тонированные стекла. Он преодолел подъем перед рельсами, переехал через пути и, снова съехав на ровную дорогу, двинулся вперед. Через минуту он уже стал маленьким и едва различимым в атмосферной дымке. Вскоре автомобиль совсем пропал из поля зрения.

Официальный гость, направляющийся в Келхэм. В чине и с престижем.

Или в панике.

Парень, стоявший против моей правой руки, сказал:

— Тебе надо двигать обратно на базу. И оставаться там.

Я ничего не сказал.

— Но сперва тебе надо рассказать нам, что ты здесь делаешь. И у кого ты побывал. Может быть, нам придется пойти и проверить, жива ли она еще.

— Я не из Келхэма, — сказал я.

Парень сделал еще шаг вперед.

— Лжец, — сказал он.

Я набрал воздуха в грудь и сделал вид, будто собираюсь что-то сказать, но вместо этого ударил парня головой в лицо. Без предупреждения. Я просто напряг ноги и, двинув вперед тело выше талии, треснул своим лбом его по носу. Банг. Это было сделано замечательно. И в смысле времени, и силы, и самого удара. Все это присутствовало в полной мере. Плюс неожиданность. Такого удара никто не ждет. Люди не ударяют по вещам своими головами. Некоторые врожденные инстинкты подтверждают это. Удар головой меняет игру. Он добавляет к смешению чувств некую неуравновешенную невоздержанность. Неспровоцированный удар головой подобен внезапному появлению в драке на ножах короткоствольного ружья.

Парень рухнул на землю, как подкошенный. Его мозг сообщил коленям, что дело кончено; он скорчился, а затем растянулся на спине. Сознание покинуло его еще до того, как он упал на землю. Я понял это по звуку, с которым затылочная часть его головы ударилась о дорогу. Никаких попыток смягчить удар. Голова просто грохнулась на дорогу с глухим стуком. Возможно, он получил еще несколько травм спины в придачу к удару, нанесенному мною спереди. Кровь обильно полилась у него из носа, который уже начал распухать. Человеческое тело — это машина, которая лечит себя, не тратя при этом времени даром.

Второй парень стоял на месте. Молчаливый лидер-вдохновитель. Или прислужник вожака. Он не сводил с меня глаз. Сделав широкий шаг в левую сторону, я нанес ему такой же удар головой. Банг. Двойной блеф, вернее, повторение первого блефа. Парень был абсолютно не готов к моему удару. Он ожидал, что я пущу в ход кулак, и свалился на землю, как мешок. Я оставил его лежащим на спине в шести футах от дружка. Я мог бы воспользоваться их грузовиком, чтобы не идти пешком и сберечь время и силы, но не смог бы вынести вонь, которой пропиталась кабина. Поэтому я зашагал к железной дороге, а дойдя до нее, пошел по шпалам в северном направлении.

Я сошел с железнодорожного полотна немного раньше, чем в прошлую ночь, и подошел к границе площадки, по которой были разбросаны обломки погибшего автомобиля. Мелкие и легкие части валялись на более близком расстоянии от полотна. Меньший момент инерции, предположил я. Кинетическая энергия тоже меньше. А может быть, сопротивление воздуха больше. Или какая-то другая причина. Но более мелкие осколки стекла и кусочки металла я обнаружил первыми. Они отрывались от корпуса, летели по воздуху, падали и утыкались в землю намного раньше, чем тяжелые части, которые, получив большую начальную скорость, летели дальше.