Иногда Спартаку приходило в голову, что по существу ихработа мало отличается от работы водителя автобуса. Разве что тот ездит поодному и тому же маршруту, а они летают. Ну вот еще разве пассажиров они невозят. Даже у таксиста больше разнобразия в жизни – то в один конец городасъездит, то в другой. Они же крутятся в пределах квадрата, за который отвечают,и из пределов тех ни-ни без специального приказа. Пока Спартак получалудовольствие собственно от полетов, не надоело ему это дело. Тем более что стоварищами по лейтенантскому звену они постоянно придумывали себе в воздухеразвлечения: то пройдут над самой водой, то отрабатывают групповоевзаимодействие, слаженно совершая виражи, взмывая в «горки», одновременнопикируя и выходя из пике, то затеют учебный бой. Но, кто его знает, вдругнастанет момент, когда они пресытятся пилотажем и полеты по одному и тому жемаршруту всех их начнут тяготить...

Рассвет они встретили в воздухе, а когда приземлились, былоуже, можно сказать, светлым-светло.

– Пойду докладывать, что ночный полет активностипредполагаемого противника не выявил, – вылезая из кабины, сказалБекоев. – Финский берег темен, как штиблеты негра.

Другие звенья уже вернулись. Летчики лежали на росистойтраве возле ангаров, гоняли патефон. Звучало, разумеется, модное не только вЛенинграде, но и в их эскадрильи танго «Огни Барселоны». Спартак тоже лег натраву, подложив под голову реглан.

– Может, дадут отбой, а, братцы? – сказал кто-то.

– Жди, – раздраженно откликнулся Жорка Игошев. –Это точно учения. И вранье, будто мину специально зарядили, чтобы на что-то наспроверить. Сейчас, чтоб мне не жить, еще какую-нибудь вводную зарядят.

– Накаркал, вороний сын, – сказал Мостовой. – Вонкомандир к нам топает.

Серегин издали махнул рукой, чтобы не вскакивали. Подойдя,присел на корточки, сорвал травинку, сунул в зубы. Обвел всех взглядом. И оченьспокойно сказал:

– Война, хлопцы, вот так вот. С Германией. Напала на нассегодняшней ночью.

Из патефона еще вырывалось танго «Огни Барселоны». Серегинподнялся, выплюнул травинку:

– Подтягивайтесь к КП. Комиссар вам все расскажет.

Командир ушел.

– Во дела! – первым высказался техник Дрогомыслов.

– Не «во дела», а вот это дело! – исправилМостовой. – Наконец-то можно будет сойтись с кем-нибудь в нормальном бою.А то киснешь тут.

– Что обидно, войны может не достаться. Нет, вы как хотите,а я пишу заявление, чтоб направили в передовую часть. Я военный летчик, а неизвозчик.

– Паршиво, что накрылись увольнения в городЛенинград, – сказал Жорка Игошев. – Сейчас как пить дать нас посадятна казарменный режим.

– А ты только о своих бабах думаешь, – пробурчалСеменыч, самый старый техник в эскадрилье. – Германия сильна. Ой глядите,ребятки, как бы прямо до нашей базы не добрались.

– Ты только при комиссаре про это не пропагандируй.

– Пошли, вон комиссар вышел из землянки, головой вертит.

И только теперь кто-то догадался выключить патефон.

И только теперь стали слышны радостные вопли по всейтерритории – орал в основном молодняк, но и «старики» ходили, довольно потираяруки.

– Ну наконец-то!

– Сколько ж можно ждать-то?

– Кранты тренировкам, подготовкам и упражнениям! Теперь хотьповоюем!

Сам же Спартак пока не мог разобраться в собственных чувствах.С одной стороны, все правильно, засиделись ребята, боевые летчики как-никак...

А с другой стороны... Он уже побывал на одной войне, и вновьлезть в пекло было как-то не с руки. Даже если это новое пекло не будет ужетаким ледяным, как леса Финляндии.

Погода была самая что ни на есть летная, а настроение –сквернейшим. Который уж день оно было сквернейшим...

И это несмотря на то, что лейтенант Котляревский сталкомандиром звена. И летал он теперь каждый день (ну разве что исключаядождливые дни, когда по аэродромам отсиживались и наши, и фрицы), а в иной деньслучалось по несколько вылетов кряду, и в воздухе он проводил времени заметнобольше, чем на земле – о таком он раньше лишь мечтал. Да и летал он нынче не поодному и тому же малость поднадоевшему маршруту, а в самые разные места,выполняя разнообразные задания, даже наведался однажды в Таллин в составе звенаприкрытия для самолета «Ли-2», в котором находился командующий авиациейБалтийского флота.

Кроме того, два дня назад он принял первый в своей жизнинастоящий, а не учебный воздушный бой, чего с нетерпением ждал с самого началавойны, и вышел из того боя победителем, отправив «Мессер-109» на вечноесвидание с землей. А фриц был не так уж прост, прежде он изрядно потрепал нервысоветскому летчику Котляревскому. Однако из той воздушной карусели живымвыбрался все-таки советский летчик. Хороший повод, казалось бы, гордиться собойи радоваться, к тому же и начальство объявило благодарность, в эскадрилью звонилсам начальник политотдела бригады полковой комиссар Изкинд, поздравлял с боевымкрещением и обещал написать о нем заметку в газету. Однако...

Однако все было не то и не так. И дело даже не в том, что онтак и не смог выбраться к матери и сестре в Ленинград, отчего-то в город никогов увольнительные не отпускали, и не в том, что в первые дни войны он потерялсразу двух своих друзей – Джабика Бекоева и Жорку Игошева. Война есть война, илюбой солдат, да и любой здравомыслящий человек должен внутренне настраиватьсебя на неизбежность потерь. Только вот терять можно по-разному. В войне естественнопогибнуть в бою, но не так, как вышло с двумя его соседями по лейтенантскомукубрику.

Лейтенант Бекоев погиб при заходе на посадку. Вернулся изразведывательного полета, и одновременно с ним вернулось со своего заданиязвено капитана Шмелева. Бекоев зашел над полосой, заметил совершающую разворотмашину Шмелева, выпустил сигнальную ракету, но Шмелев на нее среагировать неуспел. Две машины, «МиГ-3» и «Ил-16», столкнулись прямо над аэродромом. И оберасшиблись, что называется, в клочья, без шансов. И даже не было никакойвозможности подбежать, попытаться вытащить кого-нибудь из обломков – почти тутже после падения начал рваться боезапас.

Вот так вот по-дурацки погибли два отличных летчика. Считай,только из-за того, что истребители не были оборудованы радиосвязью.Переговариваться с землей и между собой можно было лишь способами,изобретенными еще на заре авиации, – покачивать крыльями, выпускатьсигнальные ракеты. Если летишь близко и видишь друг друга сквозь стекло«фонарей», то можно общаться и жестами, как глухонемые, право слово. И ладно бытехнически невозможно было оборудовать машины радиосвязью!

На следующий день после столкновения в эскадрилью примчалисьполковые связисты, привезли с собой огромный ящик с тумблерами и лампочками,водрузили на командном пункте. В качестве испытуемого выбрали младшеголейтенанта Мостового. В приборную доску его самолета вмонтировалирадиоприемник, оборудовали его шлем наушниками и скоренько отправили машину впробный полет.