— Давай я Фессю попрошу, чтоб она тебе в кухне ночевать разрешила, — предложил Жар.

— Вот еще! Там же духота страшенная… Признавайся, чего тебе дедок наговорил? — потребовала девочка.

— Ну… — Парень смущенно поскреб коротко стриженный затылок. — Большие мы уже, неприлично.

— Что — неприлично? — недоуменно хлопнула глазами Рыска, и Жар почувствовал себя на месте дедка, даже потупился так же.

— Ты ж это… девушкой скоро станешь.

Рыска фыркнула:

— Я уже год как девушка, и что?

— Опа… — Жар ошарашенно уставился на подругу. И столько от него скрывала! — Тем более. Люди коситься начинают…

— Ну и пусть, — легко отмахнулась Рыска. — Они и так на меня косятся. Вон баба Шула вчера приковыляла: «Донечка, солнышко, подскажи…» А от самой так горчицей разит — аж в носу щиплет.

— Не, я парней имею в виду… — Жар уже отчаянно жалел, что не спихнул этот дурацкий разговор на того же дедка.

— Да они мне не мешают, — «утешила» его дево… девушка. — В прошлый раз даже весело было, когда они тебя бить лезли, а на меня наткнулись. Один так с лестницы и грохнулся!

Жар покраснел еще больше. Он, в отличие от Рыски, уже давно знал, что парень отличается от мальчика не только ломким баском и редкой щетиной. Высокий, смазливый зубоскал и наглец притягивал девиц, как мышей — засунутый в давилку жареный смалец. Что, разумеется, очень не нравилось его более старшим, но менее везучим конкурентам из вески.

— Я про то, что скоро они к тебе лазить будут.

— Зачем? — наивно удивилась Рыска.

— Замуж звать! — надоело крутить парню. — А тут я!

— Вот и отлично, будешь их гонять.

— Что — всю жизнь?! — Жар представил, как он, седой и согбенный, клюкой шугает таких же доходящих ухажеров.

Пришла Рыскина очередь чесать маковку. Замужество представлялось ей чем-то таким далеким и само собой разумеющимся, что жертвовать ради этого совместным чердаком девушка была еще не готова.

— Лет десять так точно, — неуверенно сказала она. — Покуда приданое себе не скоплю. Как Фесся.

— А если раньше в кого-нибудь влюбишься?

— Не-а. — Рыска убежденно потрясла головой и, видя изумление друга, смущенно призналась: — Кажется, я вообще любить не умею. Вот вроде понравится мне мальчишка, а я начинаю не глазки ему строить, а недостатки искать. И ведь находятся! Один дурак, другой заика, третий рыгает громко… Через пару недель любви как не бывало! Я что, только плохое видеть могу — что в молельне, что в людях?

— Значит, и меня не любишь? — рассмеялся Жар. Ему, шестнадцатилетнему, Рыскины страдания показались детской чепухой вроде веры в Пыха под сундуком.

— Сравнил, — отмахнулась девушка. — Ты мой друг, и на твои недостатки мне плевать.

— Это на какие же? — насторожился парень.

Больше всего Рыску тревожила и злила его страсть к «одалживанию», но она деликатно выбрала провинность помельче:

— Ты во сне брыкаешься! И вечно портянки свои грязные на мою постель бросаешь.

— Ой, можно подумать, что ты жениха из-за каких-то портянок разлюбишь!

— В том-то и дело! — с неприкрытым отчаянием подтвердила Рыска. — Я, страшно сказать, даже родителей своих не люблю! Если они вот прямо сейчас умрут, мне все равно будет, представляешь?!

— А за что тебе их любить? Продали, как телушку, дядьке… — Жар понял: дело и впрямь серьезно. Рыска не то что не умела — попросту боялась к кому-то привязываться, слишком сильно обжегшись в детстве. Вот и упирается всеми лапками, сама себе отговорки ищет, лишь бы не подпустить ухажера слишком близко, «на расстояние удара». И чтобы перебороть этот страх, нужен кое-кто получше Бесковых олухов. — Ты просто пока не встретила того, единственного…

— Без недостатков? — недоверчиво шмыгнула носом Рыска. — А он вообще существует?

— Ну, у тебя еще есть время поискать, — толкнул ее плечом друг. — Ладно, подбирай сопли и ложись спать. Так уж и быть, поживу с тобой месяц-другой… вижу — дитя ты еще совсем! Хоть и с… приданым.

* * *

А вот у Сурковых дочерей хлопот с женихами не было. Даже наоборот: прогонять не успевали. Хочется же, чтоб и богатый, и знатный, и собой хорош! Старшая, впрочем, уже за кого угодно пошла бы — восемнадцать лет девице стукнуло, у иной весчанки в этом возрасте в каждой руке по ребенку. Младшая тоже начинала ныть, что так-де ее очередь вовсе никогда не настанет. Но отец был непреклонен: лучше еще восемнадцать лет искать будем, зато такого подберем, что все соседи обзавидуются.

Наконец вроде нарисовалась подходящая партия: сын городского купца, с которым хуторянин давно вел дела. Закинув удочку и увидев жадную поклевку, Сурок пригласил обоих в гости, якобы показать скот на продажу. «Скот» начал прихорашиваться за три дня, перемерив все платья, ленты и бусы и пугая домашних густо намазанным сметаной лицом — чтоб конопушки побелели, а кожа стала нежной и бархатистой.

— Ты, главное, смыть ее не забудь, — издевался Пасилка над сестрой. — А то как выйдешь на крыльцо — жениха вместо алтаря на погост понесут!

Суркова теща, подколоднозмейским чутьем прознав о смотринах, без предупреждения нагрянула на хутор, вдвое усилив суматоху. Пришлось не только вытряхивать половики и ощипывать кур, но и белить потолки, перетряхивать перины, мыть полы даже в подвале, а Жару вручили корзину и отправили в лес ловить ежиков для праздничного пирога. Вернулся парень только под вечер, в рваной рубахе, с синяком под глазом и корзиной на голове.

— Чего, Тинкины братья поймали-таки? — понимающе оскалился Цыка, сам большой охотник до девичьих холмов и изгибов.

— Нет, ежики стаей напали, — огрызнулся Жар, пытаясь освободиться от корзины уже с Рыскиной помощью.

Пирог пришлось лепить с утятиной, что не улучшило тещиного характера. Нерадивому батрачонку досталось от всех домашних, на ком она срывала гнев.

— У меня этот хутор уже в печенках сидит, — злился Жар, оставшись наедине с подружкой. — Доработаю год до конца, чтоб Сурок к тетке не цеплялся — он ей за мой наём вперед уплатил, — и в город подамся, в помощники к купцу или лавочнику.

— А возьмут? — засомневалась девушка. — Ты ж даже читать не умеешь!

Сама Рыска кое-как умела разбирать письмо, если почерк не очень корявый, — дедок зимой от скуки научил. Жару тоже предлагал, но тот спекся на пятой букве.

— Ничего, ради такого дела выучусь, — запальчиво пообещал парень, и Рыска с готовностью предложила:

— Давай я тебя учить буду!

— Э-э-э… ну год-то длинный, — мигом пошел на попятный Жар. — Успею еще.

— Рыска! — окликнула со двора Фесся. — Поди глянь — хорошо?

Девушка бросила недочищенную репу и выскочила во двор. Там торопливо дометали последние соринки, над воротами пышно зеленел свежий еловый веник от сглаза, а у коровязи вместо старушки Белочки стояла изрядно озадаченная Рыжуха, лучшая телка из скакового стада, затянутая в новое седло, хрустящее при каждом движении.