— Если из-за неё у тебя будут какие-то проблемы, — он кладёт большой палец на мою острую скулу, — я отрежу ей язык.

Это заставляет мои веки взмыть вверх, и я делаю отрывистый вдох.

— Данте, — резко шепчу я. — Нет.

Я качаю головой, и в то же время убираю его ладонь со своего лица.

— Я не потерплю, чтобы кто-то обижал тебя, Фэл. Словами или делом.

— Джиана никогда меня не обидит.

— Я видел, как она на тебя посмотрела.

— Она мне как сестра, Данте. Заботливая сестра, которая беспокоится.

Он смотрит на меня из-под опущенных ресниц, его радужки кажутся ещё более прекрасными, чем полуденное небо.

— Тогда ей не о чем беспокоиться, потому что я никогда не причиню тебе вреда.

— Ты принц. Тот самый принц. А я… я девушка с неправильной стороны канала с закругленными ушами. Именно это она и видит. Именно это видят все остальные.

Он опускает подбородок ещё ближе к шее.

— Ты девушка, с которой я хочу проводить свои ночи, Фэллон.

И снова сильное сердцебиение ударяет мне в рёбра и стирает прочь моё чувство вины и нервозность. Что если Бронвен не предсказала мне, что я выйду за него замуж, но каким-то образом заставила его желать меня?

— Ты говоришь — ночи. А что насчёт дней? Разве ты не хочешь проводить со мной и их тоже?

Он снова придвигается ко мне и запускает свои длинные пальцы мне в волосы.

— Я не сказал «дни», потому что они заняты работой.

— То есть, это не потому что твой брат и мой дед будут против?

И не из-за твоей принцессы?

— Меня не волнует их одобрение, Заклинательница змеев.

Он убирает прядь волос с моей щеки, после чего снова меня целует.

— Сегодня вечером я опять буду нужен во дворце, и на следующей неделе, но как только я закончу со своими обязанностями принца, я приглашу тебя на свидание.

Он отступает на шаг.

— И я хочу, чтобы ты надела своё новое платье.

Интересно, Антони уже здесь? И если это так, то рассказала ли ему обо всём Джиа?

— Фэллон?

Я стараюсь подавить чувство вины широкой улыбкой, потому что мне суждено занять трон, а не рыбацкую лодку, и Данте предназначен мне, а не заграничной принцессе.

— Просто скажи мне, когда, и я буду готова.

Губы Данте приподнимаются.

— Буду считать часы до того мгновения, когда мы снова увидимся. Минуты. Секунды.

Моё сердце начинает колотиться в груди, когда он удаляется, подмигнув мне, и я начинаю чувствовать себя очень коварной. Я прокручиваю в голове то, что произошло, и то, что мне предстоит сделать: пережить ужасный разговор с Антони. Я решаю говорить честно и прямо. Он же не может обвинить меня в чувствах к Данте?

К тому же я не давала ему никаких обещаний.

Прокручивая всевозможные варианты в голове, я, наконец, возвращаюсь в обеденный зал.

«Время пришло».

Слова Бронвен снова звенят у меня в голове, ускоряя мой и без того бешеный пульс.

Если он пригласит меня во дворец на свидание, и я найду там статую птицы…

Мысль о том, что кто-то может управлять моей судьбой, кажется мне скорее устрашающей, нежели успокаивающей. Особенно учитывая тот факт, что фейри не обладают способностью предсказывать будущее, а у людей нет магических способностей.

Так кто же тогда, чёрт побери, Бронвен?

ГЛАВА 15

— Хорошо вчера повеселилась, Берил?

Лорд, тарелку которого я мою, гладит упругий зад Берил, после чего подталкивает её к себе на колени.

— Как и все, синьор Аристайд.

Она так привыкла к флирту, что её широкая улыбка выглядит искренней.

У этого мужчины нехорошая репутация, но он щедро платит, так что никто не жалуется.

— Ты же не собираешься пойти по стопам Катрионы и повысить цены только потому, что переспала с членом королевской семьи?

Я медленно составляю грязные керамические тарелки. И прежде чем успеваю подумать и скрыть то, что я их подслушиваю, я выдаю:

— Ты тоже обслуживала короля Марко?

Аристайд переводит на меня взгляд.

— Эта красавица уединялась с принцем.

Столовые приборы, которые я собираю, с грохотом падают на тарелку. Данте упоминал о том, что он переживал обо мне. Интересно, в какой именно момент? Когда спал с Берил или когда развлекал свою принцессу?

Лорд ухмыляется.

— Сдается мне, что наша официантка ревнует.

Я мысленно протыкаю его. Вилкой. В щёку.

Она щёлкает его по длинному носу.

— Оставь её в покое Аристайд.

Когда он погружает своё лицо в её грудь, срывая смешок с её тёмно-розовых губ, она смотрит на меня и одними губами произносит: «Извини».

За что? За то, что она переспала с Данте, или за похабное поведение Аристайда?

— Наслаждаетесь представлением, синьорина Росси? — голос лорда звучит приглушенно, так как его рот прижат к намасленной коже.

Я выхожу из ступора и удаляюсь, пока он не разбил остатки моей гордости на ещё большее количество кусочков. Печаль полностью поглощает меня, и мои глаза начинают так сильно слезиться, что я стараюсь смотреть только в пол. Я так сосредоточенна на том, чтобы сдержать слёзы, что почти врезаюсь в посетителя, который заходит в таверну.

Конечно же, это Антони.

Он поддерживает меня с такой нежностью, что мне хочется уцепиться за его руку и утащить его из таверны. Я хочу закрыться от всего мира и потеряться в нём. Чувство вины с новой силой накатывает на меня, потому что если я использую его таким образом, это сделает меня не лучше всех тех, кто присутствует в этом помещении.

Маттиа и Риккио входят следом за Антони и приветствуют меня, но я слишком напряжена, чтобы ответить им. Тяжело сглотнув, я указываю им на три свободных места у барной стойки и возвращаюсь на кухню со стопкой грязных тарелок.

Вместо того чтобы сразу же вернуться назад, я остаюсь на кухне. Мне нужна ещё минутка.

Или десять.

Мне надо взять себя в руки и разобраться со своими мыслями.

Родители Сибиллы работают в паре, они накладывают еду на тарелки и помешивают воду в горшках. Они танцуют вокруг в идеальном тандеме. Проведя двести лет в браке, они идеально притёрлись друг к другу.

Это зрелище завораживает, и прежде чем я успеваю это понять, узлы напряжения в моём животе расплетаются.

Марчелло приподнимет свою густую бровь.

— Всё в порядке, Фэллон?

И хотя он может отращивать волосы до плеч, я никогда не видела, чтобы он носил какую-то другую причёску кроме коротко стриженых волос. В отличие от Дефне, которая всё время