В животе что-то екало, Серафина мчалась ногами вперед, громко визжа. Она попыталась зацепиться за кусты и притормозить, но тут же треснулась о дерево так, что перехватило дыхание. Серафина дернулась в одну сторону, потом в другую, не прекращая стремительного спуска. Она задела ветку. Развернулась. Ударилась о камень. Кувырнулась. И все это время продолжала катиться кубарем, поднимая вокруг себя тучи осенних листьев. От ощущения бешеной скорости и ветра в лицо ей на миг показалось, что она летит, но затем девочка снова врезалась в дерево и вскрикнула от боли. Наконец, едва дыша и подвывая, она рухнула у подножия скалы.

Несколько секунд Серафина просто лежала, не в силах пошевельнуться. Все тело мучительно ныло. Она чувствовала себя избитой, исколотой, изрезанной.

– Спустилась так спустилась, – простонала Серафина.

С трудом поднявшись, она отряхнулась и захромала дальше. Серафина пошла вдоль ручейка, который соединился с горным ручьем покрупнее. Тут она поняла, что умирает от жажды, улеглась на живот у излучины и принялась лакать чистую горную воду, как это делают звери.

Ручей привел ее к водопаду, который с шумом падал в озерцо с высоты примерно в девять метров.

«Интересно, у этого водопада есть название? – подумала Серафина. Зная его, она, возможно, сообразила бы, где находится. Тогда было бы легче отыскать дорогу к дому. – И что это за речка?»

Серафина поняла, что неважно, где она сейчас. Ведь река это не одно место – это движение. Девочка вспомнила слова папаши: «Все ручьи и реки в этих горах, как бы ни были извилисты и бурливы их пути, в конце концов все равно впадают в могучую реку Френч-Брод».

Синие горы считались одними из старейших в мире. Река текла многие миллионы лет, формируя лицо гор. Но главное, она текла через Билтморское поместье, прямо мимо особняка. Значит, река – это дорога домой.

Серафина осторожно перебралась через мокрые скользкие камни, окаймляющие озерцо, и пошла по неровному берегу речушки. Уверенная, что движется в нужном направлении, она переставляла ноги так быстро, как только могла. Она торопилась вернуться к папаше, который, должно быть, уже поседел от беспокойства за нее. Кроме того, Серафина хотела увидеть Брэдена. Девочка не знала точно, она ли бросила его, сбежав в лес, или он бросил ее, уехав домой в дядином экипаже, но они расстались, и от этого ей делалось больно внутри. Чем дольше они не виделись, тем труднее Серафине было понять, что она должна думать и чувствовать. Может ли она считать Брэдена своим другом? Или она все просто нафантазировала, как фантазировала раньше про мальчишку на побегушках, тайком поедающего печенье в коридоре? Всю свою жизнь она выдумывала себе друзей и теперь не понимала: Брэден – настоящий друг или очередной плод ее разыгравшегося воображения?

Они ведь были знакомы совсем недолго, но Серафина то и дело мысленно возвращалась к их разговорам. Для нее эти две короткие встречи значили не меньше, чем многолетняя дружба. Она смаковала воспоминания, как оголодавший зверек, жадно поглощающий крохи, которые заменили ему полную миску еды. Вот только Серафина не знала, скучает ли по ней Брэден так же, как она по нему.

Она шла много часов по течению речки, которая в конце концов соединилась с другой, широкой и спокойной. Серафина надеялась, что это и есть река Френч-Брод, но полной уверенности у нее не было. Девочка ужасно устала, проголодалась, все ее тело ныло от ран. Но она упрямо шагала вперед.

На западе солнце медленно опускалось, и Серафина принялась поторапливать себя. Ей совсем не хотелось провести в лесу еще одну ночь, ведь в темноте на охоту выходят пума, и Человек в черном плаще, и прочая нечисть, обитающая на кладбище. Но, как она ни спешила, все было напрасно. Солнце ушло, щебет птиц и другие дневные звуки смолкли, и ночная тьма пролилась на лес, как поток гуталина.

Совсем измученная, Серафина остановилась, чтобы отдышаться и хоть немного отдохнуть. Она понимала, что оставаться на открытом месте слишком опасно, поэтому забралась в нору под корнями высокого дерева у самой воды. Мокрая и дрожащая девочка свернулась в клубок и уставилась в темноту.

Она неудачница. Вот о чем думала Серафина. Она отправилась в лес, чтобы повидать мир, а вместо этого получила одни неприятности.

Сидя в пещерке под корнями, Серафина смотрела на текущую мимо реку и кусочек покрытого галькой берега. Воздух был тих и холоден, но река шумела, не переставая, и девочка чувствовала речную влагу на своих губах. Восковая луна всплыла над горами и посеребрила глубокие черные воды. Из леса снова выполз туман и разлетелся над рекой сотнями привидений.

Вдали послышался жалобный волчий вой. У Серафины по спине побежали мурашки. Тот волк был где-то высоко в горах, но на его зов откликнулся другой, и Серафина подскочила от неожиданности – этот вой раздался совсем близко.

Рыжие волки были неуловимыми, почти что сказочными существами, которые славились своей яростью. Говорили, что их стаи безжалостно разрывают врагов на клочки сверкающими белыми клыками.

Волк неподалеку снова подал голос, и с другого берега эхом отозвались не меньше дюжины его собратьев. Воздух наполнился леденящим кровь воем. Руки Серафины покрылись гусиной кожей.

Она не слышала его приближения, поскольку волк скользил сквозь туман, словно призрак, но увидела, как он медленно выходит из леса и смотрит через реку на противоположный берег. Серафина, сжавшись под корнями, следила за волком. Она чувствовала терпкий запах его шкуры, видела его дыхание в лунном свете.

Это был молодой волк, худой и поджарый, с густым рыже-коричневым мехом, вытянутой мордой и длинными ушами. Шкура на правом плече была разорвана и пропиталась кровью.

Серафина затаила дыхание и замерла. «Волк не знает, что я здесь, – думала она. – Я – часть леса. Меня не видно и не слышно».

Но волк повернул голову и посмотрел прямо на нее. Ни у одного живого существа она прежде не видела такого умного и проницательного взгляда.

Серафина напрягла мускулы, готовясь к нападению. Но тут ухо волка дрогнуло. Серафина тоже услышала: что-то большое двигалось сквозь лес вдоль берега реки, направляясь в их сторону.

Волк посмотрел туда, откуда доносился звук, а затем снова на Серафину. Он глядел на девочку несколько мгновений, не обращая внимания на шум. А потом, к удивлению Серафины, волк вошел в реку. Он шел, пока не погрузился в воду по плечи, тут река подхватила его и понесла, – Серафине была видна только его голова. Волк боролся с течением, пытаясь плыть туда, откуда доносилось пение его братьев и сестер. И он уплывал от того, что надвигалось на Серафину.

А она вдруг почувствовала себя брошенной.

Из-за шума реки невозможно было разобрать, что именно идет через лес, но невидимое существо неумолимо приближалось. Трещали ветки под ногами, коих было две, то есть рыжего спугнула не пума и не волк. Это человек. Неужели Человек в черном плаще?

Серафина вжалась в землю. Здоровенная многоножка пробежала по ее руке, и девочка дернулась, едва сдержав вопль. Она задыхалась, ее ноги сжались, как пружины, готовые в любую минуту распрямиться и бежать. Но было уже поздно. Человек подошел слишком близко. Хитрый заяц не выскакивает навстречу хищнику – он прячется. Серафина еще глубже забилась в ямку среди корней.