Марика поправила большие очки с прозрачными стеклами, предназначенные для того, чтобы защитить глаза от песка, огляделась и, заметив Константина, помахала ему рукой. Когда она приблизилась, он еще раз убедился в том, что это совершенно другая Марика. На ней были другие украшения, на этот раз, гармонировавшие с остальным нарядом. У нее был другой макияж, более простой, но подчеркивавший достоинства ее лица, особенно глаза. И без того большие и ясные, сейчас они выглядели широко открытыми глазами любопытного ребенка.

— Привет, — сказала она, снова поправляя очки. — Ну и погода. Надеюсь, у тебя все хорошо? — Она улыбнулась. — Голова не болела?

— Голова? — переспросил Константин, который до сих пор пытался осознать произошедшие перемены. — Нет. Почти нет.

— Нет или почти нет? — уточнила она.

— Наверное, все же почти.

— Ладно, хватит тут стоять. Сейчас ты превратишься в песочную дюну. Мы ведь пришли пить кофе?

Константин не мог отделаться от ощущения, что все происходит слишком стремительно. По крайней мере, для мимолетного знакомства в ресторане, которое по определению не могло зайти далеко. Они с Марикой встречались по выходным, в будни выбирались в театр. Иногда отправлялись гулять по ночному городу или же занимали какое-нибудь удобное местечко в парке и беседовали в неярком свете фонарей. Месяц пролетел незаметно, за ним — второй, и за эти два месяца Константин окончательно убедился в том, что влюблен по самые уши.

Его мир перевернулся с ног на голову. Конечно же, симптомы влюбленности Константин знал хорошо, но то, что он испытывал сейчас, было новым и непривычным. Если бы ему сказали, что когда-нибудь из-за женщины он перестанет есть и спать, он бы не поверил. Его привычная размеренная жизнь одинокого человека, у которого есть лишь две цели — профессиональный рост и пополнение банковского счета, превратилась в бессмысленную гонку за чем-то неосознанным и, вероятно, не существующим. Все отходило на второй план лишь тогда, когда рядом была Марика. То, чем они занимались, не имело значения. Они могли сидеть в соседних креслах в театре или друг напротив друга в кафе. Могли бродить по улицам. Важно было одно — сейчас она здесь.

Марика заканчивала вторую степень по финансовому анализу, параллельно продолжая работать консультантом по ценным бумагам на бирже. Они редактировали черновик ее магистерской диссертации, обсуждали написанное, думали о том, что нужно убрать, а что следует добавить. Вероятно, именно общий интерес к финансовой аналитике послужил последним мостиком для скрепления отношений.

В тот четверг они сидели в кафе и, как того требовала уже устоявшаяся традиция, обсуждали черновик диссертации. Он была почти готов, но Марике постоянно хотелось добавить что-то новое. Константин выступал против добавлений. Он считал, что магистерская диссертация отличается от докторской тем, что последняя является более объемной, а первая — более точной и четко сформулированной. В этот раз он тоже высказал несогласие с добавлениями, и Марика расстроилась.

— Но ведь это важно, — сказала она, задумчиво покусывая кончик карандаша. — Почему ты всегда сначала говоришь, а потом уже смотришь? Глянь хотя бы одним глазком!

— Хорошо, — согласился Константин.

Почерк у Марики был крупным, но неразборчивым. В какой-то момент Константин наклонился чуть ниже, пытаясь разобрать написанное.

— Что-то непонятно? — спросила Марика и тоже наклонилась, коснувшись волосами его щеки. — Спроси, я объясню.

Он поднял голову и посмотрел на нее.

— Что? — спросила она нетерпеливо. — Ты ведь не прочитал! Обманщик! Вот так всегда!

— Нет, — покачал головой он. — Со мной в последнее время что-то не так. Не могу сосредоточиться.

— Да, со мной тоже. — Марика подняла глаза. — И, как мне кажется, я знаю, в чем дело. — Она приложила руку к груди. — Как ты думаешь, сердце может восстанавливаться? Вот так, само собой?

— Уверен, что может.

— Значит, твое сердце подарило кусочек моему сердцу, и теперь новое сердце мне уже не требуется? И когда-нибудь они будут биться в такт?

После этого разговора Марика и Константин проводили вместе практически каждый вечер. Ему казалось, что до этого момента он не жил и даже не существовал, а находился где-то между миров и занимался непонятно чем. Стоило ей легко сжать его пальцы в темноте театрального зала, как мысли путались, связи с реальностью терялись, и он начинал думать о тех вещах, о которых воспитанному джентльмену не стоит заговаривать с дамой. Пожалуй, только сам Константин знал, каких усилий стоило ему провожать Марику до дома и целовать на прощание, не делая при этом никаких прозрачных намеков. Пока что воспитанный джентльмен брал верх над живым человеком с обычными для живого человека желаниями, но джентльмен, несмотря на железную силу воли, должен был когда-нибудь уступить.

Все началось с того, что Марика заболела. Простуда оказалась гриппом, и врач прописал ей постельный режим. Константин предлагал свою помощь, говорил, что сделает все возможное, но она отвечала отказом. Иногда отшучивалась, говоря о том, что только у нее получается подхватить грипп еще до наступления зимы, иногда устало отвечала, что плохо себя чувствует. Но через некоторое время ей стало лучше, она снова принялась за диссертацию, вышла на работу. А потом позвонила Константину и пригласила его в гости. Впервые за все время их знакомства.

— Я приготовлю ужин, — пообещала она. — Тебе понравится!

Воспитанный джентльмен возмутился и сказал, что стоит вести себя прилично. А живому человеку идея поужинать понравилась. Константин ушел с работы раньше обычного, сославшись на дела, и отправился в гости.

Встретившая его Марика была в вечернем платье, и ему стало стыдно за пусть и аккуратный, но совершенно не уместный деловой вид. Это платье для чужих глаз не предназначалось, но воспитанный джентльмен решил реагировать на все гробовым молчанием. Константин поздоровался и вошел.

— Как тебе? — спросила Марика, закрывая дверь и подходя к нему.

— Уютно. Ты живешь одна?

— Да, я и… кошка. — Марика смущенно улыбнулась. — Сьюзан. Вот она.

Белоснежное животное царственно разлеглось в кресле. Оно делало вид, что происходящее его не волнует. Что, впрочем, не мешало кошке изучать гостя. Именно для этого она приоткрыла один глаз.

— Проходи, будем ужинать, — снова заговорила Марика. — Курица уже готова. — Она посмотрела на него. — Ты… не поцелуешь меня? Мы не виделись две недели.

— Две недели и три дня, — тут же уточнил Константин.

— Две недели и три дня с четвертью, — в тон ему ответила Марика.

Дальнейшие события произошли быстро, но Константину показалось, будто с этого момента время потеряло форму. Он наклонился к Марике, прикоснулся к ее губам, провел рукой по обнаженной спине, которую платье оставляло открытой. После этого он почувствовал, что у него подкашиваются ноги, а остатки самообладания оставляют его с неимоверной быстротой. Он смутно помнил, как раздевал свою любимую женщину, как целовал ей ноги. А как же еще сказать женщине о любви? Иногда слова — это пустой звук. По крайней мере, в этом были уверены его предки.