Женька, кудрявый стройный подросток с голубыми глазами, болеет девчонкобоязнью, то есть, по классификации Страхова, является девчонкофобом. Когда он был маленький, его постоянно принимали за девочку, это Женьку злило. Сердился он и на родителей, которые дали ему двойственное имя – девчонок тоже Женями называют. А школа, в которую он пошел, была с французским языком, это натолкнуло его на мысль переименоваться в Жана, хотя это и от другого имени (Иван). Если кто-то оговаривался и все-таки называл его Женей, он принимал меры – с криком: «Какой Женя? Нет тут никакого Жени!» – нападал на одноклассников и одноклассниц с кулаками. Дрался вообще отчаянно – чтобы отличаться от девчонок. Не дружил с ними – чтобы не подумали, что он к своим примазывается. А потом начал вообще их бояться. Если кто из одноклассниц подходил слишком близко, вопил: «Отойди! А то стукну!» Он постоянно посещал парикмахерскую, чтобы выпрямить свои вьющиеся волосы, а потом и вовсе обрился наголо. Тут родители забили тревогу и повели его к детскому психологу. Детским психологом оказался доктор Страхов…

Лешка-учебофоб боится учиться, потому что у него мечта стать бандитом, а он знает из фильмов и сериалов, что бандиты не доверяют слишком грамотным, у которых слов и знаний больше, чем дела. Лешка строит из себя что-то вроде малолетнего вора в законе, но получается не очень хорошо – человек он на самом деле слишком добрый. На вопросы, как же он будет бандитом, если не любит убивать, он отвечал, что воры в законе не убивают. Они вообще ничего не делают, только руководят. При этом, кстати сказать, руководить Лешка тоже не любит.

У Никитки – незнаючегофобия. С детства он боится, а чего боится, не знает и не понимает. Ему просто страшно. Ни с того ни с сего. «Ешь кашу!» – говорит мама. «Не хочу!» – отвечает он. – «Почему?» – «Боюсь». – «Чего боишься? – недоумевает мама. – Растолстеть? Отравиться?» – «Не знаю!» – «А чего не боишься?» – «Не знаю. Бутерброда с колбасой не боюсь». Такие вот странности у человека. Пришлось лечить.

У Федьки довольно распространенная болезнь – боязнебоязнь, или фобофобия. То есть он, довольно смелый парень, боится испугаться. К примеру, приезжает с родителями в аэропорт, чтобы полететь на отдых к морю. И не боится. Но боится, что испугается в самолете. И точно: в самолете его начинает трясти, он покрывается потом, родители вынуждены покинуть самолет и отложить отпуск. Или – надо сдавать экзамены. Опять Федька ничуть не боится: он все неплохо выучил. Но боится испугаться на экзамене. И само собой, по закону подлости (об этом законе читайте в книге про Бермудию) начинает на экзамене бояться, от этого все забывает. Ну, и попал к доктору Страхову.

И наконец Машка. У Машки уникальная болезнь, доктор Страхов даже сначала думал, что она симулирует. Он подстроил так, чтобы во время их беседы в кабинет вошла рыжеволосая ассистентка. Машка тут же вся напряглась, посмотрела на ни в чем не повинную женщину с ненавистью и прошипела: «У, рыжая!» У Машки – рыжефобия. Она, сама рыжая, терпеть не может рыжих, которые оказываются рядом. То есть, когда вдали, еще ничего, а если близко, Машка тут же выходит из себя. Ей кажется, что когда она одна рыжая, то на это не очень обращают внимание, а когда рядом еще один рыжий человек, становится сразу двое рыжих, это, по ее мнению, очень заметно. Страхов предложил ей полечиться в закрытом учреждении, где нет ни одного рыжего (а если и есть, то взрослые, с которыми она не будет пересекаться), Машка согласилась сразу же. А ее родителям, как и родителям многих других подростков и детей, профессор объяснил (не сам, а через ассистентов), что необходимо долгое лечение, не предполагающее контакта с внешним миром. И наивные родители, готовые на все ради блага любимых детей, кивали и соглашались.

Ник, узнав все это, спросил страбытов:

– Так он лечит вас или не лечит?

– Он нас стабилизирует, – ответила Машка. – Раз в две недели укольчик – и все в порядке. Кстати, что-то давно уколов не было.

– Я слышал, ему БГ запретил их делать, – сказал Валерка.

Страбыты заволновались:

– Как это запретил? Почему? От кого ты слышал?

– Не помню. Может, вообще приснилось.

– Говоришь ерунду какую-то! – рассердился Мишка.

– А вы что, без уколов уже не можете? – спросил Ник.

– Почему это не можем! Вполне можем! – сказал Мишка. – Просто, когда кончается действие, нам становится не по себе. Болезни у всех обостряются. Мы даже согласились тебе помогать, чтобы нас отсюда отпустили, а обычно мы никуда не хотим, обычно нам и тут хорошо. Правда?

В голосе Мишки было недоумение: он говорил и сам не понимал, как это получилось, что они согласились помогать Нику, хотя им и тут хорошо. Судя по всему, другие страбыты тоже этого не понимали.

– Ну, вы даете! – сказал Ник. – То говорите, что вы не больные, то – болезни обостряются. Вы уж определитесь как-то.

– Мы не больные, а склонные к заболеваниям, – объяснил Мишка. – Когда нас стабилизируют, мы нормальные. Но если не стабилизировать, можем обостриться.

– И что, хотите всю жизнь на лекарствах прожить? Как ботаники?

Страбыты промолчали. Они не собирались всю жизнь прожить на лекарствах, но осознавали, что уже привыкли к стабилизатору.

Тут Мишка нашел оправдание себе и другим:

– Мы не ботаники! Если бы мы были ботаники, мы бы не грабили столовую и не воевали со страбынетами.

– И каждый день становимся храбрее! – заявил Женька.

– Это правильно, – одобрил Ник. – В школах надо разрешить пацанам воевать. Оружие носить в том числе. Не боевое, а с резиновыми пулями, например. Потому что у подростков в нашем возрасте начинается агрессия, – вспомнил Ник то, что читал во всезнающем Интернете, – и ее надо куда-то реализовывать.

Так он рассуждал, удивляясь сам себе: откуда-то сами собой подбирались нужные слова и выражения. Видимо, смелодобавляющее лекарство доктора Страхова ему еще и ума добавило.

– Короче, – продолжил он с решительностью, достойной начальника штаба (кем он теперь и являлся), – надо подумать, как эту самую Ину искать. Надо обследовать все секретные объекты, то есть все, что охраняют. У вас есть объекты, которые охраняют?

– Дополна, – ответил Мишка. Но тут же насмешливо спросил: – А как ты туда попадешь, если их охраняют?

– Это дело техники! – сказал Ник с таким видом, будто он уже знал способ проникновения, но пока не хотел об этом распространяться.

Меж тем настало время обеда.

Ник ожидал, что они опять нападут на столовую, но выяснилось, что в обед страбыты довольствуются тем меню, что предлагается. Да и ужин ничего себе. Им только завтрак не нравится, вон они и вынуждены слегка разбойничать.

Пообедав, страбыты отправились ремонтировать свое жилище – в кладовке на такой случай был изрядный запас стекол. До ужина работали, а после ужина отдыхали и ждали сумерек, чтобы начать свою первую операцию по поиску дочери профессора Страхова.