каждом из диалектов Империи, кроме северного. Его любимым учеником был старший из трех братьев - Децим.

Природоведение вместе с изучением Священного Писания было поручено замковому капеллану, который, как и подобало настоящему ортодоксальному священнику, сочетал в себе пламенно верующего миссионера, страстного естествоиспытателя-исследователя, практикующего лекаря и в целом - блестящего интеллектуала. Что тут и говорить, еще один брат Рема - Флавиан во всех этих дисциплинах преуспел, и вполне был согласен с традицией, по которой вторых сыновей ортодоксальная аристократия отдавала на попечение Экзархату, надеясь, что из них получатся хорошие священники. Священник в семье – это большая честь!

Географию, историю людей и нелюдей известного мира, риторику и литературу, философию, логику и тому подобное младшим Арканам сначала излагал отец лично, а потом приютил профессора из Тимьяна, который сбежал из своей альма-матер по причине преследований на религиозной почве. Тимьянские популяры они, конечно, за свободомыслие. Но только в том случае если это свободомыслие тех, кто с ними согласен. Здесь, несмотря на самый юный возраст, впереди всех была младшая сестрица Селена. Рем диву давался, как ей удавалось знать наперечет все древние рода Империи и цитировать классиков как имперских, так и эльфийских, и прежних, ну, чьи труды успели спасти с Ковчегов.

А Рем впитывал всё, что ему предлагали учителя, разбавлял полученные знания и навыки мешаниной информации, проглоченной в библиотеке, и считал себя самым умным, не имея феноменальных успехов ни в одной области. Он мог продержаться на мечах против Децима, (иногда даже удавалось его достать), рассуждал с Флавианом о богословском «казусе магов», и на спор с Селеной рисовал гербы захудалых родов Центральных провинций, однако со своей жизненной стезей так и не определился.

И это тоже было причиной его побега в Смарагду.

Сдать экзамены в университет было не сложно. Сложно было находиться в одной каюте с хитрым маэстру Цудечкисом, и не выдать своё происхождение. На вид-то лекарь человек интеллигентный, но мало ли у него с Арканами свои счёты? Всадит скальпель куда-нибудь, или чикнет по артерии и всё, прощай Рем Тиберий Аркан, молодой и перспективный. Пришлось сливать доктору компромиссную полуправду:

- Я из дома сбежал в Смарагду… Юношеский максимализм и всё такое, понимаете? А потом деньги закончились, а кушать хотелось, так что я без малого два года ночами простоял за стойкой в кабаке, разливая пиво и крепкие напитки… Там же и проживал. Не самый респектабельный район, если честно…

- Печи? – уточнил Цудечкис.

Рем удивленно поднял бровь. Маэстру лекарь - специалист по трущобам Смарагды?

- Нууу, не настолько плохо, - улыбнулся Аркан. – Монеточка.

- Ах, Монеточка! Ну, там и вправду публика почище: вместо воров, наркоманов и проституток – наемники, контрабандисты, странствующие циркачи и артисточки… - хмыкнул доктор. – Тогда всё ясно, Рем. Пойдем к пациенту, это снадобье должно ему помочь…

Он был явно доволен собой, этот маэстру Цудечкис с ухоженной шкиперской бородкой. Он наверняка гордился тем, что лихо раскусил парня, просто на щелчок пальцев! А Рем Тиберий Аркан считал, что ни черта Цудечкис его не раскусил.

Они шагали по качающейся палубе в каморку квартирмейстера, где сейчас разместили эльфа, и Рем думал, что остался всего один остров из Малой Гряды, а дальше всё-таки придется решать, как быть дальше?

И присущее всей его семейке чутье подсказывало, что эльф может с этим помочь.

***

Эльф лежал на койке и смотрел в потолок. Очнулся, значит!

- Айе! – сказал Рем. Это значит «здрасте» по-эльфийски. – Я не знаю, понимаешь ты меня или нет, но мы спасли тебя из той клетки, в которую тебя посадили гёзы. Меня, кстати, Рем зовут. А это – маэстру Цудечкис, он доктор.

Эльф посмотрел на них, а потом широко улыбнулся и заговорил на чистейшем придворном диалекте имперского языка:

- Приветствую вас, милостивые государи Рем и маэстру Цудечкис, и благодарю Небеса и вас за небезразличие. Истинная отрада узнать, что не все люди есть безжалостные дикари, и вам известно милосердие и сочувствие! Мое имя - Эадор Нилэндэйл. Не соблаговолят ли милостивые государи сообщить мне, что за корабль стал мне приютом, кому принадлежит и куда направляется?

Рем и доктор растерянно переглянулись: черт его знает, как ему отвечать на эти вопросы? Он как бы имеет право знать, он же не пленник! Но, с другой стороны, они и сами-то толком еще не разобрались в таких сложных вещах!

- Ну, я пока сделаю перевязку, - сделал занятой вид хитрый доктор, оставив Рема объяснятся с эльфом.

- Вы прекрасно говорите по-имперски! – сказал Аркан, чтобы что-то сказать.

- Милостивый государь Рем, я тщательно готовился к путешествию, и принял все возможные меры, чтобы встреченные мной люди испытывали во время беседы со мной удовольствие и приязнь, – он беспомощно улыбнулся, как будто признавая, что встреченные им люди не испытывали никакой приязни. - Но, полагаю я, моя речь не совсем соответствует …

- Да, так изъяснялись сто лет назад при дворе императора, - улыбнулся Рем. – Мы сейчас говорим несколько проще… И давайте вы не будете каждый раз называть меня «милостивым государем», и скажете мне, как мне к вам обращаться…

- О, называть друг друга просто и по имени для меня будет большой честью!

- Отлично, Эадор! Так вот, что касается твоих вопросов о корабле… Тут, всё очень непросто. Это судно не принадлежит никому, поскольку захвачено нами у пиратов в результате восстания гребцов. Как корабль называется - мы не знаем, и куда плыть - пока не решили… Я не думаю, что ты сильно расстроишься, если узнаешь, что мы сейчас завершаем разгром Малой Гряды Низац Роск, и на нашем пути остался всего лишь один остров. Все остальные уже подверглись э-э-э… мечам и пожарам, если говорить поэтично. Это всё потому, что нам не нравятся гёзы – они, как ты правильно выразился, безжалостные дикари. Например, занимаются работорговлей, приковывают людей к гребным скамьям и бьют плетями, и убивают…

- О, Рем, будь в я немного в лучшем состоянии, то с превеликим удовольствием и великой радостью присоединился бы к вам, и предал бы… мечам и пожарам этот остров! Как жаль, что я не могу этого сделать! – его помпезный слог не соответствовал ярости, горевшей в фиалковых глазах.

Еще бы! Что кроме ярости будет испытывать мужчина, которому несколько часов поджаривали ноги?!

- Маэстру Эадор, - сказал доктор. – Я думаю, встать вы сможете не ранее чем через