Тот, как выяснилось, был не в курсе ни о каком сливе информации. От любовной связи с Наташей открестился начисто, хотя и не отрицал, что пытался делать некие телодвижения в этом направлении и был бы не прочь уложить молоденькую девчонку в постель. Крячко понимающе кивал, делая вид, что тщательно записывает показания Халзина в блокнот, который в крайне потрепанном виде хранился у него в кармане брюк и которым Станислав почти не пользовался.

Выслушав туманные разглагольствования Крячко о том, что «бухгалтерия рассказала все», Халзин гневно опроверг все обвинения в свой адрес и заявил, что пора провести «зачистку рядов». Сообщение о том, что скромная Наташа Свиридова пыталась за его спиной строить какие-то коварные замыслы, возмутило его больше всего – даже, кажется, больше, чем известие о ее смерти.

Крячко пытался «колоть» Халзина довольно усердно, но тот «колоться» решительно не желал. Тогда Станислав согнал всю бухгалтерию в директорский кабинет, где продолжил беседу. Дамы кричали и галдели одновременно. Распаляясь, они говорили и о предвзятом отношении, и о привилегиях, которые директор оказывает своим протеже, и о не выплаченной вовремя зарплате. Каждая кивала на другую, не забывая упрекать и Артура Дмитриевича. Досталось и Наташе, хотя каждая из дам оговорилась, что «вообще-то, о мертвых плохо не говорят».

После получасовых взаимных обвинений всех четверых слегка невменяемый Халзин заявил, что реконструкция в фирме будет проведена в самое ближайшее время и самым тщательным образом, что каждое слово, сказанное сегодня его подчиненными, будет учтено и припомнится им на совещании, которое Артур Дмитриевич проведет, как только окончательно успокоится. А сегодня он всех распускает по домам, потому что больше не доверяет никому. И насчет выплаты зарплаты за этот месяц очень сильно подумает.

Женщины снова подняли было галдеж, но тут вмешался Крячко, которому порядком поднадоела вся эта камарилья. Самым главным для полковника во всей этой утренней суете было четкое установление того, что на время перестрелки в кафе у Халзина имелось железное алиби: он находился в своей фирме, что подтверждал весь «женсовет». В тот жаркий день никому, кроме Наташи, не хотелось тащиться ни в какое кафе, и дамы решили пообедать прямо в кабинете, предусмотрительно захватив с собой из дома бутерброды и салатики. Их примеру последовал и Артур Дмитриевич. Так что версию о том, что он, рассвирепев, помчался в кафе всех пострелять, можно было смело сбрасывать со счетов. А уж думать о том, что он в спешном порядке кого-то нанял, полковник Крячко и не собирался.

Оставив огорошенный, взбудораженный, как осиное гнездо, коллектив разбираться со своими проблемами, Крячко откланялся и, насвистывая, отправился в свою епархию – Министерство внутренних дел Москвы. Проезжая мимо пресловутого кафе, отметил, насколько мирно оно выглядит снаружи: никому и голову не придет, что позавчера там произошла страшная трагедия.

«Позавчера, – мелькнуло у него в голове, – а у нас ноль на выходе. Ладно, сейчас расскажу все Льву – пусть думает, что делать дальше. В конце концов, это он у нас ведущий мозг, вот пусть и напрягается».

Крячко не стал заглядывать в их с Гуровым кабинет, а прямиком направился к Орлову и не ошибся: и генерал-лейтенант, и полковник были там. При виде Крячко в глазах Орлова появилась надежда, которая быстро погасла, когда он внимательнее всмотрелся в его лицо. Стас опустился в кресло и выложил подробный рассказ о событиях сегодняшнего утра.

– Крячко навел шороху и убыл, – прокомментировал Гуров.

– Начальство будет звонить через полчаса, а мне нечего ему доложить, – по-своему изложил ситуацию Орлов.

– Сейчас мы все обсудим, и станет ясно, что делать дальше. – Вариант Крячко выглядел самым конструктивным.

Станислав подпер рукой подбородок и уставился на Гурова, словно ожидая, что Лев сейчас, подумав буквально пару секунд, выдаст ему правильную версию, которую он помчится отрабатывать, лишь бы только не торчать в кабинете Орлова и не ловить его уничтожающие взгляды.

Но Гуров молчал, равно как и генерал-лейтенант. Крячко от греха подальше тоже решил помалкивать – он уже сказал все, что хотел. Долгое молчание в данных условиях было роскошью, которую генерал-лейтенант Орлов не мог себе позволить. Он смерил Гурова строгим взглядом и соответствующим тоном спросил:

– Ну, и кем ты теперь намерен заняться?

Гуров словно ждал этого вопроса, потому и молчал, в надежде, что Орлов догадается его задать. Он спокойно достал свой блокнот, раскрыл его на странице, где были перечислены и даже пронумерованы все жертвы перестрелки в кафе, и, постучав пальцем по одной строчке, произнес:

– Вот этим самым неопознанным мужичком потрепанного вида.

– Бомжом? – поднял голову Крячко.

– Он не бомж, – поправил его Гуров. – Я еще утром получил материалы, его личность все-таки установили. Это некто Костырев Валерий Викторович, шестьдесят седьмого года рождения, безработный, проживал по улице Чертановская. Ребята уже поехали к нему на квартиру, пока ничего интересного не сообщили. Квартира в заброшенном состоянии, много пустых бутылок, ну, и… все в таком духе.

– Ты что, с ума сошел? – возмутился Орлов. – Какой бомж? Какой Костырев?! Лева, скажи честно: ты издеваешься надо мной, да? Или просто не хочешь работать? Нет, прямо скажи: если считаешь это дело бесперспективным и не веришь в его раскрытие, я заменю тебя кем-нибудь другим! Я не дурак, не зверь – я все в состоянии понять. Только не надо водить меня за нос! Не хочешь – так и скажи!

– Петр, ты все неправильно понимаешь, – поморщился Гуров, огорченный тем, что Орлов заподозрил его в саботаже. – Для меня в работе не существует понятия «хочу – не хочу». Делом этим я буду заниматься и доведу его до конца. До какого – не знаю, говорю максимально откровенно. Но буду заниматься до тех пор, пока не смогу с чистой совестью сказать – я сделал все, что мог.

– Так какого же рожна ты вцепился в этого Костырева? – Орлов в сердцах опрокинул со стола материалы дела, которые с шелестом посыпались на пол. – Ведь ясно, что тут либо немка, либо Богатенко! С чего ты взял, что весь этот сыр-бор из-за какого-то безработного полубомжа?

Гуров, сохраняя хладнокровие, поднялся и неторопливо принялся собирать с пола рассыпавшиеся листы. Сложил их аккуратной стопочкой, постучал по столу, подравнивая, и спокойно положил перед Орловым.

– Я, кажется, задал тебе вопрос, – с трудом сохраняя терпение, произнес Орлов, одной рукой отодвигая ящик стола и доставая из него сердечные капли.

Гуров отошел к окну, развернувшись, посмотрел на своих коллег и громко заговорил:

– А вы обратили внимание на то, почему этот безработный полубомж оказался в этом кафе? Почему? Он плохо одет, нигде не работает, у него даже не было с собой ни денег, ни сотового телефона. Мужичонка явно сильно пьющий, последний суп без соли доедает! А кафе, заметьте, весьма неплохого уровня. Не ресторан, конечно, но достаточно приличное, чтобы его посещали такие люди, как иностранка с пастором и чиновник госдепартамента столицы. Почему там оказался этот человек, почему?