Она молча рассматривала некоторое время Хэстена, потом заговорила:

– Ты предлагаешь массовое крещение?

– Госпожа, всех моих людей! – с готовностью подхватил ярл. – Все они перейдут в милость Христа и к тебе на службу.

– Сколько человек, навоз? – спросил я у Хэстена.

– Господин Утред, лишь немногие упорствуют в своем язычестве. Человек двадцать, от силы тридцать. Но с Божьей помощью мы обратим их!

– Сколько людей в форте, жалкий ты ублюдок?

Он помялся, потом сообразил, что замешательство говорит не в его пользу, улыбнулся.

– Пятьсот восемьдесят.

– Так много! – выдохнул отец Сеолнот. – То будет свет к просвещению язычников! – Он повернулся к Этельфлэд. – Только представь, госпожа, массовое обращение безбожников! Мы можем окрестить их в реке!

– Перетопим мерзавцев! – буркнул я.

– И еще, госпожа. – Хэстен, продолжал стоять на коленях и сцепил руки, глядя на Этельфлэд. Лицо его было таким располагающим, а голос таким искренним. То был лучший лжец из всех, кого я знал. – Я хотел бы прямо сейчас пригласить тебя в форт! Мы бы помолились, госпожа, и я пел бы славу Господу рядом с тобой! Но есть те, кто еще упорствует. Они могут воспротивиться. Немного времени – это все, о чем я молю! Немного времени, чтобы милость Божья пролилась на эти заблудшие души.

– Подлый кусок навозной жижи! – рявкнул я на него.

– Госпожа, если это убедит тебя, – спокойно продолжал Хэстен, не глядя на меня, – я готов принести тебе присягу сейчас. В эту самую минуту!

– Хвала Господу! – прошепелявил отец Сеолберт.

– Есть одна маленькая трудность, – вмешался я, и все повернулись ко мне. – Он не может дать тебе клятву.

– Почему? – Этельфлэд обожгла меня взглядом.

– Госпожа, он поклялся в верности другому господину, и тот не освобождал его от клятвы.

– Я освободился от клятвы, данной мной ярлу Рагналлу, когда посвятил себя Всевышнему, – заявил Хэстен.

– Но не от клятвы, данной мне, – отрезал я.

– Господин Утред, ты ведь тоже язычник, – извернулся Хэстен. – И Иисус Христос разрешил меня от всех обязательств перед язычниками.

– Это так! – возбужденно воскликнул отец Сеолнот. – Он отрекся от дьявола, госпожа! Отринул дьявола и все дела его! Новообращенный христианин разрешается от всех клятв, данных язычникам, – Церковь настаивает на этом.

Этельфлэд еще колебалась. Наконец она обратилась к Леофстану:

– Отче, ты молчишь.

На губах Леофстана играла полуулыбка.

– Я обещал лорду Утреду не вмешиваться в его дела, если он не будет вмешиваться в мои. – Он виновато улыбнулся отцу Сеолноту. – Меня радует обращение безбожников, госпожа, но как быть с крепостью? Увы, это вне моего разумения. Оставьте кесарю кесарево, госпожа, а судьба Эдс-Байрига – дела кесаря, а точнее говоря – твои.

Этельфлэд резко кивнула и указала на Хэстена:

– Но ты веришь этому человеку?

– Верю ему? – Леофстан нахмурился. – Могу я расспросить его?

– Спрашивай, – велела Этельфлэд.

Леофстан прихромал к Хэстену и опустился на колени перед ним.

– Дай мне твои руки, – спокойно велел будущий епископ и подождал, пока ярл не исполнил смиренно этот приказ. – А теперь скажи, во что ты веруешь.

Голос его по-прежнему был тихим.

Хэстен заморгал, прослезившись.

– Верую в единого Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли, – заговорил он едва громче шепота. – И в Иисуса Христа, единственного Сына Божия, Бога от Бога истинного, Свет от Света… – На последних словах голос его поднялся, а потом он будто поперхнулся. – Я верую, отче! – взмолился Хэстен, и слезы снова побежали по щекам. Он покачал головой. – Господин Утред прав, прав! Я был грешником. Нарушал клятвы. Оскорблял Небеса! Но отец Харульд молился со мной, молился обо мне, и моя жена молилась… И хвала Господу, я уверовал!

– Воистину, хвала Господу! – отозвался Леофстан.

– Рагналлу известно, что ты христианин? – сурово спросил я.

– Держать его в неведении было необходимо, – смиренно заявил Хэстен.

– Почему?

Ладони Хэстена все еще лежали в руках Леофстана.

– Мне пришлось искать убежища на острове Манн, – отвечал он мне, но смотрел на Этельфлэд. – И именно там, на острове, отец Харульд обратил меня. Мы были окружены язычниками, которые убили бы нас, если бы узнали. – Ярл снова поглядел на Леофстана. – Я молил дать мне знак: следует мне остаться и обращать язычников? Но Господь рассудил, чтобы я привел своих сторонников сюда и предложил отдать наши мечи на службу Христу.

– На службу Рагналлу, – жестко поправил я.

– Ярл Рагналл потребовал моих услуг. – Хэстен снова обращался к Этельфлэд. – Но в этом требовании я узрел волю Божью! Господь указал нам путь с острова! У меня не было кораблей, только вера в Иисуса Христа и святую Вербурх.

– Святую Вербурх? – воскликнула Этельфлэд.

– Госпожа, моя дорогая жена молится ей, – сказал Хэстен совершенно невинным тоном. Кто-то сообщил скользкому мерзавцу про то, что Этельфлэд почитает эту распугавшую гусей девицу.

– Лживый ублюдок, – проворчал я.

– Его раскаяние искренне, – настаивал Сеолнот.

– Отец Леофстан? – спросила Этельфлэд.

– Госпожа, я хочу верить ему! – с душой ответил Леофстан. – Хочу верить, что это чудо, знаменующее мое возведение на престол! Что на Пасху мы возрадуемся, приведя к Христу толпу язычников!

– То Христов промысел! – просюсюкал отец Сеолберт беззубыми деснами.

Этельфлэд еще колебалась, глядя сверху вниз на двух коленопреклоненных мужчин. Часть ее сознания понимала, что я прав, но в ней жила набожность, унаследованная от отца. И тут еще стремление Леофстана поверить. Леофстан был ее выбором. Она убедила архиепископа Контварабургского назначить этого человека, она рассылала епископам и аббатам письма, восхваляя искренность и пламенную веру Леофстана, раздавала пожертвования церквям и усыпальницам – все ради того, чтобы склонить мнение в пользу своего кандидата. Церковь предпочла бы кого-то более светского, который приумножил бы земельные владения престола и выжал бы денег из северомерсийской знати, но Этельфлэд нужен был святой. И этот святой теперь видел в обращении Хэстена божественный знак одобрения ее выбора.

– Подумай, госпожа. – Леофстан выпустил наконец руки Хэстена и, все еще стоя на коленях, повернулся к Этельфлэд. – Подумай, какая будет радость, когда язычник приведет своих людей к престолу Христа!

Эта идея привлекала ее. Ее отец всегда прощал обратившихся данов, даже жаловал некоторым земли в Уэссексе. Альфред часто заявлял, что сражается не за образование Инглаланда, но за обращение всех безбожников ко Христу, и Этельфлэд видела в этом массовом крещении язычников-данов знак Божьей власти.