На этот раз посетитель не сдается. Звонки – короткие и длинные – следуют сплошной чередой. Я поворачиваюсь на бок, чувствую, как матрас прогибается под моим весом. Простыня серая и грязная. Я опускаю глаза и вижу пятно размером с монету ржавого цвета. Запекшаяся кровь на правой голени говорит о том, что я расчесала кожу до крови.

Звонок затихает. Я поднимаю голову и прислушиваюсь. Прозрачная нитка слюны тянется от подбородка к матрасу. В дверь начинают стучать. Нет, не стучать. Колотить. Череда сильных ударов в входную дверь. И снова дверной звонок. Со стоном я зажимаю уши руками, но это не помогает. Встаю из постели и, шатаясь, иду к двери.

– Да-да, я иду.

Только распахнув дверь и увидев ошеломленного Лео, я понимаю, что стоило сначала посмотреть на себя в зеркало.

– Дерьмо! – вырывается у него. Потом: – Как вы себя чувствуете?

Я провожу языком по шершавому налету на зубах. Кожа головы чешется, я не помню, когда в последний раз мыла волосы. Окидываю себя взглядом – вся футболка в белых липких пятнах. Видимо, я ела йогурт или мороженое. Мне должно быть стыдно за то, что я открыла в пижамных штанах и футболке, но я понимаю, что скорее должна радоваться тому, что вообще одета.

Поднимаю руку к лицу и тру переносицу. Скажи что-нибудь. Ты же видишь, какое у него лицо, скажи что-нибудь.

– Я… приболела…

Лео смотрит на меня с недоверием.

– Приболели? Я не видел вас много дней. С самых выходных. И жалюзи были все время опущены. И вы не открывали дверь, сколько бы я ни звонил. Я боялся, что вы умерли.

Лео смотрит на меня какое-то время, словно ожидая объяснения или извинения. Не дождавшись реакции, меняет стратегию. Решает сделать вид, что ничего не случилось, что все как обычно. Убирает челку, взгляд мечется.

– То домашнее задание… Которое я давал вам почитать… Я хотел бы…

– Лео, – говорю я охрипшим голосом. – Я выгляжу ужасно. Чувствую себя отвратительно. Если ты меня извинишь…

Я тянусь к ручке двери, но он поднимает руку и не дает мне захлопнуть дверь.

– Хорошо, забудьте. Я не за этим пришел.

Мы смотрим друг другу в глаза. Я жду.

– Это касается мамы.

Нет, это невыносимо, у меня нет больше сил. Несмотря на то, что Лео стоит у меня на пороге, мне кажется, что он отдаляется. Но это не он отдаляется, это я погружаюсь обратно в себя.

– Иди домой, Лео. Иди домой к маме и папе. Тебе лучше держаться от меня подальше.

Прежде чем мальчик успевает отреагировать, я убираю его руку и захлопываю дверь. И запираю на всякий случай. Но он продолжает кричать за дверью:

– Она тайком пакует вещи. Собирает сумки. Словно собирается сбежать. Бросить нас.

Я иду к лестнице.

Он продолжает колотить в дверь, но я не оборачиваюсь. Дергает ручку двери, или это мне только кажется? Из-за шума в голове я ни в чем не могу быть уверена.

– Иди домой, Лео, – бормочу я, хотя знаю, что он меня не услышит.

И вот я снова в спальне. Компьютер ждет на кровати, тихий и пугающе притягательный. Я усаживаюсь поудобнее, делаю глубокий вдох и заношу пальцы над клавишами. Начинаю писать. Пишу о том, что я всегда знала. О том, чем эта история закончится.

Она ждала слишком долго. Но наконец этот момент настал.

Ей столько всего пришлось вынести, потому что она была не в состоянии контролировать ситуацию, но настал момент взять судьбу в свои руки.

Ей нужно поехать в одно место.

Навестить кое-кого.

А потом все закончится. Порядок восстановится, грязь смоется. Раз и навсегда.

Скоро, очень скоро это должно случиться.

Свет и тьма, тьма и свет. Я включаю лампу, когда темнеет, и выключаю, когда решаю поспать. Просыпаюсь и продолжаю работать. Сидя в постели, подложив под спину подушку. Сижу, согнувшись над ноутбуком.

Это будет мне дорого стоить, отмечаю я как в тумане. За этот творческий период мне придется заплатить проблемами со спиной и шеей. Но ни боль в спине, ни страх проблем со здоровьем меня не остановят. Ничто не может меня остановить. Я должна закончить эту книгу. Понять мужчину и женщину, о которых идет речь. И если это последнее, что я сделаю перед… перед тем, как сделать то, что нужно сделать. Пальцы замирают на мгновение при мысли другого пути нет, теперь я это понимаю, – и продолжают порхать над клавишами.

Наступает момент поставить точку.

Я смотрю на экран, буквы расплываются перед пересохшими глазами. Все тело разбито, я утратила способность чувствовать усталость. Но я готова. Я закончила. Книгу. Я вращаю плечами взад-вперед, разминая их, разгибаю запястья. Взглянув на заваленную хламом прикроватную тумбочку, опускаю ноутбук на пол рядом с кроватью. Думаю, что нужно отнести вниз все эти чашки и тарелки, но решаю сначала закрыть глаза и передохнуть.

Просыпаюсь от стука дождя в окно. Жалюзи опущены, и сперва я не могу сообразить, где нахожусь, но постепенно сознание просыпается, и я резко сажусь в постели. Моя книга. Она готова. Я это сделала, я ее дописала!

Поднимаю компьютер с пола и ставлю на колени. Просматриваю весь документ, жду бури эмоций, но все, что я чувствую, это пустота. Словно батарейка в районе сердца исчерпала свой ресурс.

Я включаю разрядившийся телефон, остатков энергии хватает, чтобы загрузить пропущенные сообщения. Три эсэмэс от сестры, три сообщения в голосовой почте. Участие в ее голосе сменяется тревогой, потом злобой. Я больна? Злюсь? Как долго я намерена ее избегать? И что по поводу пятницы? Я приду или нет? Или ужин планируется у меня? Было бы здорово, если бы я соизволила ответить.

Отколупываю корочку с раны на голени и ерзаю на месте. Какой сегодня день?

Петер тоже оставил мне сообщение на автоответчике.

Голос у него растерянный, словно он собирался положить трубку, но в последнюю секунду передумал и оставил сообщение.

– Я совершил ошибку вчера. Я не хотел вот так тебе говорить… о том, что с ней случилось. Я понимаю, что ты хочешь знать. Мне столько нужно тебе сказать, но поскольку ты не отвечаешь…

Я нажимаю следующую кнопку.

– Я все так четко вижу теперь. Пожалуйста, вернись домой. Позволь приготовить тебе ужин. Или давай выпьем кофе в городе. – Слышен какой-то шум на заднем плане, и голос Петера меняется. – Элена, на самом деле я хочу сказать, что я люблю тебя. Всегда любил и буду любить.

Я словно вижу его перед собой. Красивое лицо со слегка кривым носом и подрагивающим уголком рта, когда он пытается сказать что-то важное. И вот его больше нет, сообщение закончено. Я прижимаю телефон к губам.