— Хорошая идея, — согласился Джимс.

Зилле не нравилась Мелина. Ей не сказали правду относительно брака, но она сама догадалась. Иногда Зилле казалось, что Мелина улыбается украдкой. Она подозревала, что та приходит в квартиру в жилом комплексе «Сады аббатства», роется в шкафах, сует свой длинный нос в ящики письменного стола. У Мелины имелся бойфренд, высокооплачиваемый кардиолог с Харли-стрит[25], и она была худее Зиллы — наверное, размера на два.

Она не хотела, чтобы Мелина присутствовала при ее беседе с корреспондентами «Таймс» и «Телеграф». Хватит с нее фотографа, который снимал, пытаясь застать врасплох, или заставлял открывать рот и поворачивать голову в неудобное положение. Привычка Мелины слегка улыбаться и любоваться собственными руками с накрашенными серебристым лаком ногтями была — по ее же выражению — неуместной. Поэтому Зилла ничего не сказала ей о предстоящем интервью с независимым журналистом, готовившим статью для журнала «Телеграф». Джимса тоже не будет — в этот день ему необходимо быть в парламенте, где принимали закон о местном самоуправлении.

Она ждала фотографа, стоя у окна, выходившего на бывший церковный двор, когда к дому подъехала машина и остановилась на двойной желтой линии у края тротуара. Газетный фотограф должен знать, что этого делать нельзя. Автомобиль куда-нибудь отбуксируют или поставят блокираторы на колеса. Зилла открыла окно, собираясь крикнуть, чтобы водитель не оставлял тут машину, однако он не вышел, а остался сидеть внутри. Видно было не очень хорошо, но Зилла — несмотря на то, что это был «БМВ», совсем непохожий на древний «Форд Англия», на котором Джерри уезжал от нее в прошлый раз, — почти не сомневалась, что за рулем ее муж.

Она высунула голову из окна, вглядываясь в водителя. Он что-то изучал, вероятно, карту или схему. Очень похож на Джерри, но на таком расстоянии точно не определишь. Если бы не фотограф с журналистом, которых она ждала, Зилла спустилась бы вниз, все выяснила и, окажись это Джерри, дала бы ему отпор. Готовясь к интервью, она надела обтягивающие пурпурные брюки, туфли на трехдюймовых каблуках и черно-белое бюстье. Зилла закрыла окно. Слишком далеко, чтобы что-то разглядеть.

Мужчина в автомобиле поднял голову. Это был Джерри. Определенно. Но кому принадлежит темно-синий «БМВ»? Явно не ему.

В дверь позвонили. Фотограф пришел со стороны Аббатства, и поэтому она его не видела. С ним был помощник, обычный подросток — или мужчина, выглядевший как подросток, — и они начали готовиться к съемке, завешивая мебель ослепительно-белой тканью, раскрывая и закрывая серебристый зонтик. Инспектор дорожного движения разговаривал с водителем БМВ. Зилла надеялась, что он выйдет из машины и ей удастся его как следует рассмотреть. Однако машина просто уехала в сторону набережной Милбэнк.

Зилле не понравилось интервью. Корреспондентом снова оказалась женщина, но на этот раз серьезного вида, в строгом брючном костюме черного цвета. Она представилась как Натали Рекмен. Классические черты лица, волосы скреплены заколкой на затылке. Никаких украшений, за исключением толстого, массивного золотого кольца необычной формы на правой руке. Из черного кожаного «дипломата» были извлечены аккуратный блокнот и диктофон. Зилла, считавшая свой наряд очень милым, вдруг почему-то застеснялась нарядного колье в восточном стиле — аметисты в серебре, — десятка модных браслетов из бисера на запястьях и сережек, свисающих почти до плеч. Кроме того, вопросы, которые ей задавали, оказались более трудными, чем обычно, более глубокими.

Эта женщина была первой из репортеров, кто не сделал комплимента ее внешности. Поначалу казалось, что ее больше интересует Джимс, а не его молодая жена. Зилла изо всех сил старалась изображать пылкую новобрачную. Рассказывала, какой Джимс умный, какой заботливый и как это здорово — выйти замуж за лучшего друга. Что касается его политической карьеры, то он настолько занят, что им пришлось отложить свадебное путешествие до Пасхи. Они собираются на Мальдивы. Дорогой Джимс предпочел бы Марокко — он давно мечтал там побывать, — но уступил ей и согласился на Мальдивы. В Марокко они поедут зимой.

Натали Рекмен зевнула. Потом выпрямилась, и интервью приняло совсем другой оборот. Попытавшись выяснить, чем Зилла зарабатывала на жизнь до замужества, и явно не желая принимать на веру туманное определение «художника», журналистка с нескрываемым сарказмом спросила: неужели она должна поверить, что молодая жена члена парламента действительно семь лет жила самостоятельно в глухой деревне в Дорсете, без работы, мужчины или друзей? Зилла, начинавшая злиться, ответила, что вера Натали — ее личное дело. Она лихорадочно размышляла, стоит ли рассказывать о детях. Не слишком ли поздно? Как тогда объяснить, что она не упоминала о них раньше?

Журналистка улыбнулась. Потом начала задавать вопросы о Джимсе. Давно ли они знакомы? Двадцать два года? Тем не менее до свадьбы их ни разу не видели вместе, и они, по всей видимости, не жили под одной крышей.

— Не все одобряют секс до брака, — сказала Зилла.

Журналистка смерила ее взглядом, от сережек и «шикарной прически» до высоких каблуков.

— Вы принадлежите к числу тех, кто не одобряет, да?

— Я не хочу об этом говорить.

— Ладно. Отлично. Полагаю, вы слышали, что вашего мужа относят к тем членам парламента, которых один блюститель нравов, не будем называть его имя, грозился «разоблачить». Что вы об этом думаете?

Зилла уже начала жалеть об отсутствии Мелины.

— На эту тему я тоже предпочла бы не говорить.

— То есть вы считаете слухи ложными.

— Если вы напечатаете хоть слово о том, что мой муж гей, я подам на вас в суд за клевету.

— Позвольте заметить, миссис Мэлком-Смит, или Зилла: вы только что сделали очень интересное признание. Получается, вы считаете оскорблением предположить, что человек — гей. Правда? То есть это равносильно ненависти, осмеянию и презрению? Вы считаете, что быть геем низко? Или неправильно? И существует ли разница с точки зрения морали между человеком традиционной ориентации и геем?

— Не знаю! — крикнула Зилла. — Я больше не желаю с вами разговаривать!

Джимсу и Мелине следует знать, что теперь у журналистки есть отличная история, которую она незамедлительно запишет на бумаге — или на жестком диске компьютера. Но в данный момент Зилла хотела одного — чтобы журналистка ушла, оставив ее в покое. Что та в конечном итоге и сделала, похоже, ничуть не обескураженная гневом Зиллы и нежеланием разговаривать. Зилла пребывала в растерянности. Это так не похоже на два предыдущих интервью. Теперь она жалела, что не рассказала о детях. Может, пусть еще немного побудут у родителей? Им там нравится, причем, похоже, больше, чем дома с матерью, но родители — как выражалась мать — уже не так молоды и начинают уставать от того, что Джордан плачет по ночам. И почему эта ужасная женщина задавала столько вопросов о том, чем Зилла занималась до замужества? Пришлось признать, что она плохо подготовилась к интервью.