– Ильказар? – Старец не смотрел на своего гостя.

– Да. Возвращение на место преступления, так сказать. У отмщения вкус горького меда.

– Поговорка. Я добавлю ее к своей книге. – В течение многих лет Старец собирал подходящие изречения. – Ты мог бы полюбоваться на развалины и отсюда.

– Я за деньгами. Немного серебра припрятано там, где когда-то стояло дерево у фермы, и золото в месте, известном только мне. Сейчас это пустая земля. Хаммад-аль-Накир. Пустыня Смерти.

– Сокровища?

– Да. На них наложено оберегающее заклятие.

– Сокровища империи, – пробормотал Старец. – Ну что ж, позаботься.

Вартлоккур вернулся через несколько месяцев. Он привел караван животных, груженных золотом Ильказара. После празднования, посвященного возвращению, Клыкодред зажил обычной жизнью. Это спокойствие длилось поколениями.

* * *

Старец шагал по продуваемой ветром и обрамленной льдом стене Клыкодреда. Он был погружен в сумерки депрессии и размышлял, не вернуться ли к долгой спячке. Он и Вартлоккур были вместе уже полтораста лет. Ничего не происходило. Происшествие завершилось. Угрожала тоскливая скука. Его глаза уже не загорались, воспоминания юности больше не возвращались. Он казался таким же, как и в день своего пробуждения: среднего роста, тонкий, с бородой, развевающейся как знамя на ветру. Будь у него живость тридцатилетнего, ему можно было бы дать восемьдесят. Но его улыбка давным-давно исчезла. Теперь лицо все чаще собиралось в хмурые морщины. Уже и слуги начали избегать его. Хотя смена поколений и размыла ужас его имени, он все еще был Тем Самым Старцем из Клыкодреда, которому нельзя перечить, когда он в плохом настроении. Последнее стало очевидно позже.

С развевающимися волосами и бородой Старец ушел со стены в сомнительный уют общего зала. Зал был почти пуст, но он занял место за главным столом, не проявляя никакого интереса к окружающему. Несколько мгновений он смотрел в пустоту, потом обернулся к тем немногим слугам, которые имели храбрость выдержать его настроение.

– Пусть кто-нибудь сходит в Башню ветров. Передайте Вартлоккуру, что я прошу его спуститься вниз.

Слуга кивнул и удалился.

– Трубач, сыграй что-нибудь.

Этот трубач, как и его предшественник, не ведал страха. Он подмигнул своему хозяину, проверяя его настроение, и заиграл мелодию песни, в которой были слова:

Погибни день, в который я родился,

и ночь, в которую сказано: зачался человек!

День тот да будет тьмою; и да не воссияет над ним свет.

Старец знал эту – похоронную – песню. Он вскочил, кипя гневом.

– Трубач! – загремел он. – Не смей шутить со мной! Твоя голова держится не на каменной шее. – Он ударил по столу так, что кулак покраснел, и закричал: – Я сыт твоей игрой. Чародей завел тебя здесь, чтобы ты играл что-нибудь для НЕГО! – Он шлепнулся на место с полыхающим лицом.

Мало устрашенный трубач поклонился и заиграл.

Поднимись ветер с севера

и принесись с юга, повей на сад мой, —

и польются ароматы его! —

Пусть придет возлюбленный мой в сад свой

и вкушает сладкие плоды его.

Песнь женщины, призывающей возлюбленного к своему ложу, была достаточно близка к поддразниванию чародея. Он как раз сыграл конец, когда Вартлоккур шагнул в зал. Обыкновенно чародей рассердился бы на шутку трубача, но сегодня он засмеялся и походя хлопнул его по спине.

Старец, воспринимая добродушие Вартлоккура как признак хороших новостей, несколько повеселел.

– Ты хотел видеть меня? – спросил Вартлоккур. Он явно был более возбужден, чем обычно.

– Да. Но сейчас это может быть не важно. Ты принес новости. Что случилось?

– Наконец началась игра. – ответил Вартлоккур. – Нет больше пустых маневров, кончился набор рекрутов. Этим прекрасным утром где-то (я не знаю где и как, потому что это чертовски здорово скрыто) Рок сделал свой первый ход.

Депрессия Старца отступала. Он сам пришел в возбуждение. Битва развернулась. Замаршируют армии. Будут землетрясения, чума, мор, штормы и бури, могучие усилия магов, когда Режиссер использует земные пешки для постановки трагедии… И он сам будет в центре всего этого, впервые после походов Навами. (Он вспомнил самые последние эпические действия Режиссера.) – Великолепно! А я-то минуту назад подумывал снова залечь в спячку…

Трубач заиграл пассаж. Старец вскочил в ярости.

– Долго мы будем терпеть этого дурака? Я вытерпел слишком много насмешек от него и его предшественников! – Его настроение не сильно переменилось. Трубач удрал прежде, чем Старец успел сказать еще что-нибудь. У трубача отсутствовал страх, но никак не здравый смысл.

– Нам должен кто-нибудь напоминать, что мы всего лишь люди, – сказал Вартлоккур. Он был рад реакции Старца на новости. Несмотря на гнев Старца, он решил рассказать о занимающем его деле. – Есть еще кое-что, если ты позволишь.

– Что? – Старец продолжал смотреть вслед маленькому трубачу.

Вартлоккур склонился к нему и прошептал.

Бессмертный ответил:

– Ты думаешь, она хочет? – Чародей пожал плечами.

– Тогда я советую спросить ее после колдовского превращения. Вартлоккур кивнул. Старец хлопнул в ладоши.

– Мика! – Подбежал слуга. Другие слуг вышли из углов, где они прятались на всякий случай. – Мика, отправляйся в Башню ветров принеси нам… – И он перечислил большое количество предметов. При упоминании каждого Вартлоккур согласно кивал. Старец знал свою жизненную магию.

– Мария, помоги ему, – сказал Вартлоккур пухлой молодой женщине, стоявшей рядом. – И скажи своему отцу, что я хочу поговорить с ним.

Она быстро кивнула и заторопилась к двери. Мария была личной служанкой Вартлоккура и считала свою должность самой важной в замке. Несмотря на свой ужас перед чародеем, она привязалась к нему. Мария обожала своего хозяина. Она не была особенно способна, но образованна, что даже превышало запросы Вартлоккура. Она была смуглой, маленького роста и достаточно плотной. Она боролась со своим избыточным весом с необыкновенным упорством. Ее привлекательность исходила изнутри: тепло и возможность непоколебимой любви. Она была идеальной временной женщиной: первой из двух, предсказанных Вартлоккуру.

Чародей переговорил с отцом девушки. Во время происшедшего спора была упомянута кое-какая магия. Отец дал согласие.

Всех присутствующих охватило возбуждение. Пронесся слух: колдовать будут в общем зале. Народ собирался на необыкновенное действо. Их хозяева никогда до сих пор не демонстрировали свое искусство открыто.

Прибыли Мария, Мика и затребованное оборудование. Вартлоккур и Старец разместили его, начертили рунические знаки, пропели заклинания, подготовились. Вартлоккур осушил кружку горького эликсира и вступил в центр действия магических предметов. Старец хорошим тенором запел заклятье инициации. Затем молча стал ожидать – как дюжины других в темнеющем зале.