Когда мы оказались в приемной, секретарь оглянулась и сказала:

— Постойте здесь. Я доложу о вас ректору.

Я послушно кивнула, хотя почти мгновенно поняла, что моего ответа никто и не ждал.

Женщина скрылась в коридоре с факелами, послышался тихий стук и следом глухой шорох открываемой двери.

Я же решила осмотреться и, наткнувшись взглядом на широкий диван, направилась к нему. Но не успела даже сесть, как вновь услышала цоканье каблучков. Секретарь уже возвращалась.

— Идемте, — позвала она. Шагая по коридору, я обратила внимание на факелы — они почти не горели, лишь красные угольки тлели на их окончаниях.

Я пригладила волосы, чувствуя легкий трепет внутри. Все-таки переживаю. Впрочем, не удивительно.

Вскоре я оказалась в кабинете ректора академии. Глава сидел за столом, а на диване, закинув ногу на ногу, обнаружился незнакомец в шляпе. У его ног притаился массивный чемодан, обтянутый черной кожей.

Мужчина выглядел необычно. Вытянутый череп, узкие темные глаза, тонкие губы и длинный крючковатый нос. Худоба вкупе с элегантной, со вкусом подобранной одеждой. Его вид одновременно привлекал и отталкивал.

— Это она? — выразительно спросил он.

— Добрый день, Ева, — проигнорировав вопрос, поздоровался ректор и отложил ручку — еще несколько секунд назад он старательно вел какие-то записи в томе с чистыми листами, что с виду казался обычной книгой.

— Здравствуйте, — откликнулась я, с трудом заставляя себя не коситься на гостя.

«Они точно не ладят», — пришло осознание.

Порой забываешь, что великие маги тоже люди.

— Это ректор Центральной магической академии — Джереми Кир. Его прислали к нам в качестве комиссии по проверке твоего уровня.

Я вновь посмотрела на мужчину. В его взгляде сквозило холодное любопытство. С таким видом изучают ползающую букашку, которая неожиданно научилась летать.

— Процедура будет простой. Как и в поверхностной проверке силы, нужна лишь кровь. — Он поднялся, подошел к столу нашего главы и бесцеремонно расчистил место, чтобы поставить чемодан. — Сейчас мы определим лишь уровень и его примерную границу. Точное количество частиц подсчитают в лаборатории гильдии.

Прикоснувшись к одному из ремешков массивным перстнем-печаткой с изящной буквой «К» в основании, гость дождался, пока по черной коже пройдет рябь, и лишь потом расслабил крепления. С осторожностью, будто артефакт мог повредиться от одного лишь прикосновения пальцев, он откинул крышку.

Я с нескрываемым любопытством рассматривала содержимое. Весь саквояж оказался одним артефактом, одну половину его занимала матовая серая пластина с углублением для острого прозрачного камня в центре, а на другой половине оказались сотни маленький магических камушков четырех цветов, выставленных в ряд по родству стихии: водные, земляные, воздушные и огненные.

Несмотря на то, что предмет имел очевидно колдовскую природу, внешне он напоминал какую-нибудь электронику. Чье-то загадочное изобретение, что не продавалось бы в магазинах.

— Распишитесь вот здесь в подтверждение того, что вы даете согласие на проверку дара. — Гость подсунул мне бумагу с вензелем, в одном углу которой уже стояла чья-та подпись.

— А я могу отказаться? — просто для информации осведомилась я. Все это нервы. Вынуждают задавать глупые вопросы.

— Можете, — серьезно ответили мне. — Как и сменить учебное заведение, если вдруг пожелаете. В других местах вам могут предложить более выгодные условия.

Я сделала вид, что не услышала вторую часть ответа. Влиятельным людям вроде него нужно отказывать мягко или вовсе молчать.

Жаль, что иногда мое самообладание уходит во тьму, застенчиво помахав ручкой на прощание.

Я пробежалась взглядом по строчкам на документе и, не углядев ничего подозрительного, поставила свою подпись — широкую, размашистую, будто в прошлом, когда придумывала ее, собиралась работать в каком-нибудь органе, где надо подписывать сотни бумаг. В моем паспорте, оставшемся на Земле, стояла такая же закорючка, важно украшающая край страницы и спорящая за первенство с подписью человека, выдававшего документ.

Едва распрямившись, я вздрогнула от громкого стука.

— Извините за опоздание, господин ректор. Студенты задержали. — Открыв двери, внутрь прохромал магистр Бром. На этот раз он держал в руке деревянную трость — похоже, здоровье все больше подводило преподавателя.

Мужчина нахмурился, заметив главу другой академии. Полы его мантии местами были серыми от пыли, волосы неопрятно торчали вверх. Все говорило о том, что маг примчался прямо с тренировочного поля.

Я поздоровалась и повернулась было вновь к артефакту, как услышала глухой звук сапог. Этот звук навел чувство дежавю.

Сердце забилось очень часто, голова отяжелела, но я постаралась сохранить невозмутимый вид. А когда магистр подошел ближе, исподтишка осмотрела его обувь.

«Я просто надумываю», — сказала самой себе.

Проверяющий недовольно кривился, пуговицы на его костюме блестели точно золото, хотя, скорее всего, так и было… Я уже поняла, что этот человек мне совсем не по душе.

— Позвольте вашу ладонь, — важно сказал Джереми Кир. — Если ваш уровень окажется выше третьего, то с вами захотят поговорить люди из гильдии.

— Мы уже обсуждали этот вопрос, Джереми, и гильдия знает о моем решении. Только на каникулах, а они раз в год. Девушка будет слишком загружена учебой, чтобы отвлекаться на пустые беседы, — спокойно вмешался ректор.

Кир сжал и без того тонкие губы в линию и промолчал.

Взяв мою руку, он стремительным движением проколол мой палец неизвестно откуда взявшейся булавкой. Кровь выступила маленькой алой капелькой, отдаленно напомнив один из огненных камней в чемодане.

— Окропите прозрачный кристалл, — сухо подсказал проверяющий, делая маленький шажок назад.

Я же почувствовала, как в горле встал ком, волнение схлынуло, пришла пора столкнуться с правдой лицом к лицу. Точно понять, что я из себя представляю, и смогу ли достичь всего, чего желает мое сердце.

Я всегда считала себя сильной и упрямой, для меня не существовало слова «не умею», научиться можно всему, тупиковых ситуаций нет, бывает лишь нежелание искать выход. Эту истину вложил мне в голову отец. Ко всему прочему я родилась в довольно зажиточной семье (конечно, не в такой, как у Розенталя или Мартина, но все, в чем я нуждалась, и даже сверх того у меня всегда было), и, может, поэтому даже в самые первые и тяжелые дни не изменила себе.

Чуть помедлив, я с какой-то упрямой решимостью стремительно опустила палец на кристалл. Его острый кончик больно впился прямо в ранку, но я даже не поморщилась.

Некоторое время ничего не происходило.

— Вы можете убрать палец, — ворчливо сказал гость. И только я отодвинула ладонь, как артефакт ожил, камень замерцал, и в нем завихрилось нечто прозрачное, словно изнутри он весь состоял из воды.