Из воспоминаний Мерецкова: «Начдив Степинь постоянно находился в первой линии бойцов, подбадривал их своим присутствием. В дивизии его хорошо знали, видели в нем смелого, инициативного командира и признавали его авторитет». Далее он пишет, что каждый командир и боец понимал: в неорганизованности действий бригад Степинь не повинен. Особенно хорошо понимали это штабные работники, ибо от поступавших из штаба армии распоряжений у них глаза на лоб лезли. Некоторые приказы иначе как явная бессмыслица назвать было нельзя.

Обстановка усложнялась с каждым днем. Армейская машина работала с большими сбоями. Прекратилось снабжение войск, боеприпасы не подвозились, и вскоре их стало остро не хватать. Тылы перемещались с войсками первого эшелона, свирепствовали эпидемии, до четверти личного состава лежало на повозках в тифозной горячке.

Белые были хорошо осведомлены о положении 9-й армии и эффективно использовали в своих целях ошибки и промахи красного командования. В каждой станице у них были свои глаза и уши. Например, четко отслеживались все передвижения бригад 14-й дивизии. Поэтому, как только красноармейская часть заходила в какой-нибудь населенный пункт, через некоторое время на нее неожиданно нападали белогвардейские летучие эскадроны.

Кирилл анализировал характер боевой стратегии на Южном фронте и делал вывод: Гражданская война на юге России, которая проходила на его глазах, — война специфическая. Классические понятия сплошного фронта, глубокого и ближнего тыла для нее неприемлемы. Систем линии окопов, прикрытых проволочными заграждениями, как правило, здесь нет. В абсолютном большинстве боестолкновения — маневренные. Масса войск на огромной открытой территории стремительно перемещается, покрывая большие расстояния. В этой маневренной борьбе верх одерживал тот, у кого больше было конницы.

Южный фронт Красной армии в июне 1919 года по численности кавалерии примерно в два с половиной раза уступал деникинцам. Потому и проигрывал им в большинстве сражений.

По возвращении с Южного фронта Кирилл Мерецков долгое время находился под впечатлением событий, произошедших в степях Придонья. Некоторые из них он подробно и ярко описал в своих воспоминаниях.

* * *

…Июнь 1919 года. Жара. 2-й донской корпус атаковал правый фланг 9-й армии. 23-я дивизия дрогнула и отступила с занимаемых позиций. Деникинцы стремительно обходили 14-ю дивизию, прижимая ее к Дону. Чтобы не оказаться в мешке, нужно было либо форсировать Дон, оторваться от своей армии и уйти на юг, где у Маныча вела бои 10-я армия, либо срочно отходить к отодвинувшейся на север линии фронта всей 9-й армии в целом. Избрали второй путь, но не успели еще организовать отход, как 1-й донской корпус ударил по 3-й бригаде.

Накануне к врагу перебежал изменник, дивизионный инженер, руководивший сооружением переправ через реки. Он выдал местоположение охранения и главных сил бригады, что позволило противнику быстро окружить ее. Красноармейцы дрались до последнего патрона. Сумевшие уйти от казаков несколько человек рассказали, что, когда надежды на спасение не осталось, командир бригады, комполка и комиссары, чтобы не попасть в лапы противника, покончили с собой.

Отступление превращалось в бегство. У станицы Морозовской 14-я дивизия потеряла почти всю артиллерию. После тяжелых многодневных боев между Чиром и Курталаком части дивизии подошли наконец к среднему Дону. В строю боеспособных красноармейцев осталось мало, а белоказаки Мамонтова не прекращали яростные наскоки на красные полки.

Мерецков тогда оказался в арьергарде дивизии, отбивавшейся от налетов белых. Там были начдив Степинь, штабные командиры, политотдельцы. Противник поливал оборонявшихся пулеметным огнем, применял артиллерию. Кирилл был рядом с комдивом. Вокруг рвались снаряды, Мерецкова контузило. Степинь заметил это, несколько раз окликнул его, но Кирилл не отвечал: оглох, видимо. Комдив помог ему взобраться на коня и направил его в сторону ближайшего населенного пункта.

Кирилл еле держался в седле. Обстрел продолжался. Артиллерийских выстрелов он не слышал, лишь чувствовал, как лошадь кидается из стороны в сторону, пугаясь близких разрывов. Вдруг она стала спотыкаться. Почувствовав неладное, Кирилл вовремя успел сползти с нее, прежде чем она упала на бок. Оказалось, ее ранило снарядным осколком.

Кое-как Кирилл пешком добрался до селения и вошел в первый же дом. В горнице на постели лежала женщина и подавала знаки, чтобы он не подходил. Не иначе, сыпняк у нее. Мерецкова мучила жажда; он видел, что рядом с женщиной стоит кринка с молоком, но тронуть ее не решался. Больная указала на сени. Там Кирилл нашел полное ведро воды и жадно выпил две кружки. Присел на скамью, ощутил сильную слабость. Отдохнуть бы часок-другой в прохладе, да нельзя — в село каждую минуту могут ворваться казаки. Он заставил себя подняться, направился к полустанку железной дороги. Доковылял до сложенной неподалеку от станционного домика кучи старых шпал и обессиленно свалился возле нее.

Очнулся от паровозного гудка. У полустанка остановился поезд. Из вагонов спускались красноармейцы. До Кирилла отчетливо доносился их гомон, даже голоса отдельных бойцов. Неужели к нему вернулся слух?! Обрадовался: он слышит! он слышит!.. Нашлись силы бегом кинуться к красноармейцам. Навстречу — командир с «разговорами»[30] на френче.

— Я — Мерецков, помощник начальника штаба 14-й дивизии, — назвал себя командиру. Спросил: — Откуда подразделение?

Узнал: это прибыл из Царицына пехотный батальон для охраны железнодорожной линии в сторону Поворина.

Кирилл приказал комбату занять оборону на кургане, прикрывавшем полустанок с юга. Потом стал рассказывать об обстановке.

— В двух верстах рота штабного охранения ведет бой с бело казаками… — начал он и осекся: к полустанку скакали Степинь с адъютантами, комиссар дивизии и несколько красноармейцев.

Пехотинцы батальона рассыпались вдоль холма, взяли на прицел скачущих всадников. Степинь крикнул еще издали:

— Что за отряд? Кто командир? — И тут увидел Мерецкова. Кирилл вместо комбата доложил, откуда и с какой целью появился на полустанке батальон, а также о задаче, которую он только что ему поставил. Начдив одобрил решение Мерецкова и велел удерживать полустанок сколько смогут. Степинь и его спутники торопились нагнать отступавшие части дивизии, поэтому быстро уехали.

Кирилл словно забыл о недавней контузии. Самочувствие было вполне сносным, и он надеялся, что все пройдет само по себе.

Вскоре показались белые. Пехотинцы батальона дружными залпами отразили их первую атаку. Через некоторое время — и вторую. Если беляки пойдут в третью, отбиваться будет нечем, патроны были на исходе.

На флангах замаячили вражеские разъезды. Комбат сказал Кириллу, что рисковать людьми не намерен и попросил разрешения на отъезд. Он предложил уехать с батальоном и Мерецкову, но тот отказался. Кириллу необходимо найти своих; они должны быть где-то в этом районе.