– Я... я решила появиться перед ними еще раз, дальше по дорожке. Я стояла посреди красивого леса, у подножия самого большого дерева. Я все еще была в облике Малефисенты и плакала, потому что не могла найти ни Диаваля, ни Опал. Феи не догадались, что я не настоящая Малефисента. Они стали кричать на меня и обвинять, что я пытаюсь сорвать им экзамен. Потом они стали кидаться в меня серебряными искрами, и от этого вороново дерево возле меня загорелось. – Цирцея всхлипнула еще громче. – Я же не знала! Не знала, что птицы там, внутри дерева. Не знала, что феи нарочно спрятали их там от Малефисенты. Я думала, что все это просто понарошку!

– А где же птицы Малефисенты сейчас? – спросила Нянюшка, в душе холодея от страха.

Цирцея снова бурно разрыдалась:

– Мне так жаль! Я совсем не хотела, чтобы с птичками Малефисенты что-то случилось! Я не думала, что феи попытаются причинить нам зло!

Сестрички подхватили заходящуюся в рыданиях сестренку на руки и крепко прижали к себе.

– Ты ни в чем не виновата, моя хорошая! Конечно, ты ничего плохого не сделала. Малефисента не будет на тебя сердиться. Ты ведь не виновата. Не виновата!

– Где сейчас птицы Малефисенты? – снова задала вопрос Нянюшка, беспокойно вглядываясь в лица фей в поисках ответа, которого все не было. – Малефисента, где твои вороны?

Малефисента уже плакала:

– Я не знаю. Мое вороново дерево пропало из нашего двора.

Нянюшка изо всех сил старалась сохранять спокойствие:

– Цирцея, дорогая, а ты уверена, что там в лесу с тобой были настоящие Диаваль и Опал?

– Уверена! – решительно кивнула девочка.

Нянюшка жестом подозвала Мерривезу, Фауну и Флору к себе. Троица явно очень удивилась, оказавшись вдруг перед лицом целой армии разгневанных ведьм.

– Отвечайте, где Диаваль и Опал? Где птицы Малефисенты? – сурово спросила Нянюшка.

Перепуганная троица залопотала одновременно:

– Мы не собирались причинять им вред, я клянусь! Мы же не знали, что наша подопечная решит обернуться Малефисентой и станет угрожать нам! Мы думали, что она и есть Малефисента! Мы думали, она злится на нас за то, что мы украли ее драгоценных птиц!

Малефисента перестала плакать, и ее лицо стало пугающего зеленого цвета. Она ничего не делала – просто стояла и смотрела на фей с ледяным спокойствием, но при этом источая лютый гнев. От этой молчаливой ярости феям стало совсем не по себе – уж лучше бы она кричала и ругалась.

– Малефисента, прости! Мы бы ни за что не стали вредить твоим птицам нарочно, – прохныкала Флора.

Малефисента медленно раскинула руки в стороны. Черные рукава ее платья пугающе напоминали вороньи крылья.

– Где мои птицы?

– Мы не знаем! Честное слово! Чем хочешь клянемся! – истерично выкрикивали феи, задыхаясь от страха.

На холодном окаменевшем лице Малефисенты живыми оставались только ярко полыхающие желтые глаза:

– Ложь! Где мои птицы?! Отвечайте сейчас же!

– Нет! Не скажем, пока ты не уберешься отсюда и не откажешься от права исполнять желания! – бросила Мерривеза. – Мы не можем позволить тебе порочить славное имя фей, распространяя свою мерзость по другим королевствам!

– Так, хватит! – рявкнула Нянюшка. – Немедленно скажи, куда вы дели птиц Малефисенты, или я сама накажу вас!

– Ты их не тронешь, сестра! – заявила Фея-Крестная, выступая вперед и загораживая собой троицу. – Когда ты уже отступишься от этой пропащей девчонки?! Когда до тебя дойдет наконец, что эта Малефисента не принесет тебе ничего, кроме боли и несчастий?! Ты видела это еще той ночью, когда привела ее в свой дом. Ты заглянула тогда в ее будущее в этом мире и видела все до конца, но все равно настояла на том, чтобы взять ее к себе. Ты заботилась о ней, защищала ее, хотя знала, что она этого не заслуживает!

– О чем она говорит? – Гнев Малефисенты утих, глаза стали несчастными.

– Ни о чем, милая, ни о чем, – попыталась отмахнуться Нянюшка.

По щекам Малефисенты снова побежали слезы:

– О чем она говорит, Нянюшка? Что ты видела? Что я злая, да? Поэтому меня бросили?

– Да! Ты родилась во зле, и ты будешь нести в себе зло до конца своих дней. Ты уничтожишь все, что когда-нибудь любила! – заорала Фея-Крестная.

– Нет, Малефисента, не слушай ее. Это неправда! – воскликнула Нянюшка.

Сначала Малефисента почувствовала, как у нее закололо кончики пальцев. Потом это отвратительное ощущение быстро распространилось по всему ее телу, перейдя вскоре в мучительное жжение где-то внутри. Она вспомнила, что уже испытывала нечто подобное раньше, когда была маленькой – еще до того, как освоила телепортацию в свой домик на дереве, до того, как научилась контролировать свою злость. Но на этот раз все было иначе. Она сама стала иной.

– Малефисента, нет! – отчаянно закричала Нянюшка.

Мир в глазах Малефисенты стремительно почернел, а ее собственное тело невыносимо раскалилось от жара. Ей казалось, будто полыхающий внутри нее огонь сейчас спалит ее дотла. Но в тот самый миг, когда она уже не сомневалась, что пламя вот-вот вырвется наружу, ее тело внезапно раздалось вверх и вширь, став огромным, словно для того, чтобы вместить бушующий в ней гнев. К нарастающему жару прибавилась боль – мучительная боль в сердце от предательства Нянюшки, которая, оказывается, всегда знала, что Малефисенте суждено стать злодейкой. Как же она могла лгать ей все это время?! Как она могла скрывать это от нее?! То ужасное нечто, что бесновалось сейчас внутри Малефисенты, походило на жуткую голодную змею, пожирающую ее внутренности. Малефисента закричала от боли, мать вторила ее отчаянным воплям, и скоро уже невозможно было различить, кто из них заходится в крике. Больше вынести этого Малефисента не могла. Ничего ужаснее с ней еще не случалось. Она уже не соображала, кто она, где она... и ослепительное зеленое пламя, вырвавшись на свободу, спалило все вокруг одной безумной вспышкой.

Последнее, о чем успела подумать Малефисента, – это что все они были правы.

Она была злом.

В комнате царила зловещая тишина. Все сидели со слезами на глазах – все, кроме Малефисенты. Выждав немного, она первой нарушила молчание:

– Но ты не умерла. Никто из вас не умер. Я-то думала, что убила собственную мать и всех, кого я знала. Только гораздо позднее выяснилось, что ты все-таки выжила.

– Я бы умерла, если бы сестрички вовремя не перенесли нас своей волей прочь оттуда, – тихо сказала Нянюшка.

– Полагаю, они ожидали, что нечто подобное может произойти. Вы все ожидали. Только тогда мне наконец стало понятно, что имели в виду Сестрички в тот вечер накануне моего дня рождения, когда говорили про то, что звезды не сойдутся. В тот день я приняла наконец свою судьбу.