Вглядевшись в глаза каждого, Главарь увидел, что напряженное выражение на лицах смягчилось, ужас отступил. Каждый из них впервые ощутил на себе теплую заботу общества взрослых людей, почувствовал себя защищенным.

Нобору поднял глаза к небу. Небесная синь отступала, уступая место легким сумеркам. Он подумал, что жаль было бы надевать Рюдзи на глаза повязку, если на исходе геройских смертных мук он может увидеть это священное небо.

— Это последний шанс, — повторил Главарь, — если упустим его, то не сможем достичь высшей цели свободы, не сделаем ничего из того, что необходимо для порядка мировой пустоты, без риска для себя. А ведь нам, исполнителям смертной казни, жертвовать собственной жизнью было бы крайне неразумно… Если упустим шанс сейчас, то не сможем совершить ни воровства, ни злодейства, то есть ни одного поступка, свидетельствующего о человеческой свободе. Станем изо дня в день дрожать от повиновения, от компромиссов и страхов, станем жить с оглядкой на соседей, словно мыши. Потом женимся, заведем детей и превратимся в худшие существа на земле — в отцов. Нужна кровь! Человеческая кровь! Без нее этот пустой мир побледнеет и высохнет. Мы должны выжать свежую кровь из этого мужчины и сделать переливание умирающему космосу, умирающему небу, умирающему лесу, умирающей земле… Сейчас! Сейчас! Сейчас! Насыпные работы вокруг сухого дока тоже закончатся через месяц. Там станет людно. К тому же нам скоро четырнадцать. — Главарь, окутанный черной тенью деревьев, глядя в потемневшее небо, произнес: — Кажется, завтра будет хорошая погода.

Двадцать второго января Фусако вместе с Рюдзи отправилась к мэру Иокогамы просить его быть свидетелем на свадьбе. Мэр сразу дал согласие.

На обратном пути они заглянули в универмаг в Исэдзаки и заказали приглашения. Зал в отеле «Нью-Гранд» для свадебного банкета был заказан заранее.

После обеда Фусако вернулась в магазин.

Рюдзи сегодня ушел пораньше по делу, о котором говорил с утра. Его товарищ по мореходке, а сейчас первый помощник на сухогрузе, ошвартовал судно на причале Такасима и мог увидеться с ним в перерыве, до вахты.

Рюдзи не хотелось идти на встречу с ним в английском пиджаке. Не хотелось до свадьбы щеголять перед старым другом в столь явно гражданской одежде. Он сказал, что зайдет домой переодеться в морскую форму.

— Надеюсь, ты не уйдешь с ним в море и не пропадешь без вести, — пошутила Фусако на прощание.

Рюдзи слово в слово выполнил то, о чем вчера вечером они условились с Нобору. Мальчишка с многозначительным видом позвал его к себе в комнату, якобы насчет домашнего задания, и обратился с просьбой:

— Знаешь, папа, завтра все мои друзья хотели бы услышать твои морские рассказы. Мы будем ждать в два часа после уроков на холме над бассейном. Они так хотят послушать, приходи, расскажи им, я прошу тебя. Приходи в морской фуражке. Только маме ни слова. Маме скажи, будто встречаешься с другом или что-нибудь в этом духе, и уйди из магазина пораньше.

Поскольку это был первый случай, когда Нобору подольстился к Рюдзи и вообще о чем-либо попросил, Рюдзи решил не обманывать доверия мальчишки. Это его отцовский долг. А Фусако, если и узнает потом, посмеется и только, так что Рюдзи под благовидным предлогом ушел из магазина.

Когда в два пополудни появились мальчишки, Рюдзи уже ждал у подножия дуба на холме у бассейна. Мальчишка с серповидными бровями и красными губами, по виду явно смышленее остальных, вежливо поблагодарил Рюдзи за то, что тот нашел для них время, и сказал, что если уж слушать рассказ, то не здесь — они приглашают его в свой сухой док. Рюдзи согласился, подумав, что это, вероятно, где-то рядом с портом, Мальчишки вырывали друг у друга его морскую фуражку, по очереди надевали ее, шумно резвились.

Был солнечный день в разгаре зимы. В тени было холодно, но в лучах солнца, просочившихся сквозь тонкие облака, можно было обойтись без пальто. Рюдзи, в накинутом на плечи бушлате, сером свитере с высоким воротом и морской фуражке, шагал в окружении шумных шестерых мальчишек со школьными ранцами, среди которых был и Нобору. По нынешним временам все они были мелкими, и Рюдзи подумал, что их компания напоминает шесть буксиров, с трудом толкающих один сухогруз. Он не заметил в их веселости оттенка тревоги.

Мальчишка с серповидными бровями сообщил Рюдзи, что сейчас они сядут в городскую электричку. Тот удивился, но последовал за ними, как договорились. Потому что отлично знал, насколько важен для мальчишек в этом возрасте фон для рассказа. Они все ехали и ехали, пока не достигли конечной станции Сугита в районе Исого-ку, что в южном пригороде Иокогамы.

— Куда же мы все-таки едем? — несколько раз спрашивал Рюдзи с заинтересованным видом. Раз уж вызвался составить компанию, теперь поздно выказывать недовольство.

Всю дорогу он исподтишка наблюдал за Нобору. Сегодня мальчишка весело играл с друзьями, впервые без своего обычного острого, вопрошающе-укоризненного взгляда. Постепенно граница между Нобору и его друзьями — мальчишками размылась, и время от времени Рюдзи путал его с другими, как если бы наблюдал за вьющимися в зимнем оконном свете радужными пылинками. Он и не думал, что ни на кого не похожий одинокий мальчик со странной привычкой подсматривать может быть таким же, как остальные ребята.

Рюдзи подумал, как это здорово, что он выкроил полдня и специально оделся в привычную одежду, чтобы пообщаться с Нобору и его друзьями. Рассуждая как отец, с нравственной и педагогической точек зрения он подумал вот о чем: если судить по журналам и книгам, то сегодняшней поездкой Нобору сознательно протянул ему руку, дал шанс, о каком он и мечтать не мог, — шанс заложить фундамент их общего будущего. Так между приемным родителем и ребенком, изначально чужими друг другу, возникает доброе глубокое доверие, какого не бывает даже среди кровных родственников. В принципе Нобору вполне мог бы родиться у Рюдзи, когда ему было двадцать, так что ничего удивительного.

Сойдя на конечной станции Сугита, мальчишки потянули Рюдзи в сторону горной тропы, и он снова спросил с интересом:

— Эй, а сухой док в горах, что ли?

— Да. В Токио ведь подземка ездит над головой.

— Поддел ты меня.

Рюдзи подкрепил свою реплику мимикой, и мальчишки засмеялись.

Дорога у подножия сланцевой горы вступила в район Канадзава. Они миновали электростанцию, прошли под запутанными изоляционными и электрическими проводами, узорчато рассекающими послеполуденное небо, миновали тоннель Томиока, вскоре справа от них у подножия горы потянулись рельсы экспресса «Кэйхин», а слева раскинулось светлое поле, нарезанное на участки.

— Почти пришли. Осталось подняться по дороге вдоль вон тех участков. Раньше здесь были лагеря американской армии. — В голосе мальчишки незаметно зазвучали повелительные нотки, он пошел вперед.

Участки на склоне были размечены и разграничены каменными оградами, вдоль них пролегла дорога, кое-где возводились дома. В окружении шестерых мальчишек Рюдзи поднимался по горной дороге вдоль участков.