Она изучала Браунинга на первом курсе университета. Ей очень повезло с преподавателем, это была женщина, которая отдавала литературе всю душу, в отличие от множества академиков, которые анализировали слова как математические уравнения и приходили к сложным и туманным выводам, не имевшим конкретной связи с действительностью. Она задумалась, была ли бабушка Мака именно такой женщиной? Ей было трудно представить ее.

Она прочла поэму от начала до конца и вновь перевела взгляд на телевизор, положив руки на раскрытую книгу. Перечитывая ее заново, она испытала странное чувство. Она читала ее почти как впервые, и чтение порождало несвязные мысли о ее собственной жизни — теперь уже совсем не такие, как во время учебы, когда она должна была анализировать основные идеи произведения. Она сознательно удерживала в голове некоторые фразы, слова, которые должны были помочь ей в дальнейшем вовремя остановиться, вспомнить то, что необходимо, и продолжать двигаться дальше. А Мак? Бывает ли с ним такое? Бывает ли с ним такое, что он останавливается с кистью, которую только что опустил в ведро с «бриллиантовыми белилами», смотрит на стену, вспоминает, а потом продолжает работу?

Она легла на спину и глядела в потолок, даже не замечая, что сверху вновь начали доноситься глухие ритмичные стуки. Она представила Роба, восседающего посреди великолепия Бодлейянской библиотеки, углубившись в своего неизвестного автора восемнадцатого века, окруженного со всех сторон ворохом печатных страниц. И представила Мака, водящего кистью по стене, вспоминающего голос своей бабки, которая читала ему поэмы. Может, она очень сильно ошибается, если думает, что знает хоть что-то о них обоих?

Джулия была занята прополкой в саду, когда ей послышался звонок в дверь. Была суббота, солнце неспешно ползло по бледно-голубому небу, без особого успеха пытаясь прогреть холодный воздух. Этим утром она сидела в кухне, без аппетита жевала тосты и обозревала в окошко бурьян, переплетенный ежевикой. У нее возник неожиданный порыв что-нибудь с ним сделать. Учитывая, что в соседней квартире на первом этаже так никто и не поселился, предпринять атаку на заросли кроме нее было некому. В покосившемся, пахнущем плесенью сарайчике в саду она обнаружила ржавые инструменты и в течение последующих двух часов с воодушевлением предавалась физическому труду.

Она ничего не понимала в садоводстве, но в данном случае это не имело большого значения. По крайней мере ей сразу удалось отличить пучки сорной травы. Вначале она еще опасалась, что подумают верхние жильцы, если увидят в окна, что их уголок природы подвергается такой безжалостной экзекуции, но, войдя в раж расчищать пространство от колючих сухих стеблей ежевики, постепенно она начала различать и молодые зеленые побеги, пробивающиеся сквозь почву, забитую прошлогодней травой.

С этого момента она стала отделять те ростки, которые были ей симпатичны и заслуживали сохранения, от тех, которые ей не нравились и потому подвергались уничтожению. Она расчистила заросшую кирпичную дорожку, ведущую в глубь сада, и наткнулась на водопровод, который мог бы в будущем пригодиться. Менее приятным оказалось то, что поначалу аккуратная кучка выдранной травы очень быстро превратилась в растрепанный холм, который теперь Гималаями высился в дальнем углу сада. У Джулии родилась смутная догадка, что все это должно перегнить и превратиться в хороший компост, но такие вопросы уже выходили за рамки ее компетенции. Сжечь кучу вряд ли удалось бы — по крайней мере без того, чтобы ее квартира приобрела такую же дурную славу, как булочная на Паддинг-Лейн[16], и она была уверена в том, что дворник ее убирать откажется. Но об этом можно подумать позже.

Она распрямилась, потянулась и потерла лоб, не уверенная в том, что послышавшийся звук действительно был звонком к ней. Она подождала и, когда трель раздалась вновь, потащилась через кухню, комнату и темный холл к парадной двери. Она улыбнулась, увидев Мэгги.

— Заходи. Я обрабатываю сад в духе Дэвида Беллами, чтобы поразить Блошкин-Дома.

— Лохматый-вредный-Мавр. — Мэгги вошла в дом, вынимая изо рта сигарету. — Я звонила тебе часа полтора назад, и он помяукал мне в ответ. Я подумала, что ты, должно быть, не услышала звонка, и решила, что могу заскочить к тебе по пути. Я не сильно тебе помешала?

— Не говори глупости. Я все равно уже начала испытывать таниновую недостаточность. Сейчас поставлю чай.

— Что они делают с твоей улицей? Готовятся к обороне? — Мэгги махнула рукой в сторону куч щебня и дремлющих на тротуаре машин.

— И не говори, — ответила Джулия.

Они прошли в кухню, Джулия прикрыла за собой дверь и налила воды в чайник.

— Сегодня ты выглядишь поживее, — отметила Мэгги, пододвигая стул и садясь к столу. — Гораздо лучше, чем когда мы говорили с тобой на прошлой неделе. Должно быть, свежий воздух идет тебе на пользу.

— Да уж, сегодня и правда свежо, но я вся взмокла. Уже и не помню, когда последний раз занималась физическим трудом. — При этом ей подумалось о вещах не слишком пристойных, но вслух она этого не произнесла. — И я решила, если уж я не могу позволить себе приобрести коллекцию лайкры Вивьен Вествуд и абонемент в тренажерный зал, то вместо этого вполне можно пару часов поработать в саду. Я бы даже могла сказать, что такие упражнения — очень полезная вещь, но лучше не буду спешить с выводами. Сначала посмотрю, сколько мази от мышечной боли мне придется извести завтра.

— Мне что, сейчас придется бросить сигарету?

Джулия одарила Мэгги пепельницей и нежным, как обычно, взглядом.

— Мэгги, ты же знаешь, что можешь делать все что хочешь.

Она достала две чашки, положила в них по пакетику чая и вдруг почувствовала что-то чужеродное у себя на голове. Подняв руку, она выпутала из волос ветку ежевики и швырнула ее в мусорное ведро.

— Почему ты мне не сказала, что я в камуфляже?

— Я не заметила. — Мэгги положила сигарету на край пепельницы и задумчиво поглядела на нее.

— Тебе идут джинсы, — сказала Джулия, прислонившись к шкафчику. — Я пару лет тебя в них не видела.

— Да, они все еще на меня налезают. Удивительно.

Пока закипал чайник, Джулия разглядывала Мэгги. Она сегодня действительно хорошо выглядела. В водолазке и джинсах, с собранными в хвост волосами, она казалась лет на десять моложе — конечно, если бы ее возраст вообще можно было определить, что обычно никому не удавалось. И джинсы действительно очень шли ей. У нее была хорошая фигура — не худая, но и без чрезмерной полноты. Джулия всегда удивлялась, как ей удается сохранять такую великолепную форму. Похоже, сегодня мысли Мэгги были чем-то поглощены. Обычно в беседах Мэгги заполняла все паузы своими комментариями, замечаниями, междометиями, а сейчас, казалось, ей доставляло удовольствие молчать. Чайник щелкнул, Джулия разлила кипяток по чашкам, мысленно возвращаясь к собственным проблемам.