– Сильные переживания… Возможно, испуг…

– Возможно?

– Скорее всего. Сказать точнее затруднительно.

– Но отчего? Разве она сама не рассказала вам?

Доктор снял очки, тщательно протер, надел и посмотрел на миссис Норидж.

– Видите ли… Единственный звук, который мы до сих пор слышали от нее, – это хохот.

Второй удар миссис Норидж получила тремя часами позже. Оставив саквояж в гостинице, она нашла дом, где жил дворецкий. Ей открыла бледная девушка с замкнутым лицом.

– Отец не станет разговаривать с вами, – сухо сказала она, выслушав гувернантку. – Он… Он нездоров.

– Кто там, милая? – раздался надтреснутый голос из глубины дома.

Девушка попыталась закрыть дверь. Но миссис Норидж с неожиданной ловкостью вставила в щель ботинок.

– Уйдите! – прошипела девушка. – Что вы себе позволяете?

– Я только хотела бы повидать…

– Это за мной? – испуганно спросили за дверью. – Открой! Я должен видеть!

Девушка нехотя отступила. Дверь приоткрылась, и небритый мужчина совершенно безумного вида уставился на гувернантку воспаленными глазами.

– Это вы поведете меня на гильотину? – прошептал он, дергая углом рта.

Несколько секунд миссис Норидж не сводила с него глаз.

– Простите, я ошиблась, – наконец произнесла она.

«Я ошиблась!» Эти слова она повторяла на следующий день, возвращаясь в дом Эштонов. Эмма Норидж крайне редко ошибалась. Но теперь у нее не оставалось сомнений, что и третья жертва призрака действительно сошла с ума.

Лавочник с женой говорили правду.

Констебль говорил правду.

Кэтрин в письме написала правду.

Что же здесь происходит?

Несколько дней подряд под видом прогулок она осматривала поместье. Генри Эштон сказал, что дом старый. Миссис Норидж, любящая точность, применила бы другое слово.

Дом был дряхлый.

Во время своих обходов Эмма обнаружила несколько запертых комнат, дверные ручки которых были покрыты пылью. Зимний сад давно пришел в запустение. Со стен коридоров осыпалась штукатурка, ковры были проедены молью, от некогда роскошных штор несло затхлостью.

Если какой-то дух и царил в поместье, это был дух уныния и заброшенности.

Миссис Норидж обошла пристройки и сараи, исследовала винный подвал, где подверглась нешуточной опасности – с прогнившей подпорки на нее упала и покатилась тяжелая бочка. Выбравшись из подвала, миссис Норидж скептически подумала, что встреча с призраком – далеко не худшее, что может здесь с ней случиться. Быть раздавленной бочкой с прокисшим вином куда неприятнее.

Лишь одно место оставалось неизученным.

Чердак.

…К удивлению Эммы, чердачная лестница не скрипела. Гувернантка присела на корточки и провела пальцем по ступеньке.

Палец остался чистым. В этом доме, заросшем паутиной и плесенью, на ступеньках лестницы, ведущей на чердак, не было пыли.

Миссис Норидж с интересом посмотрела наверх. Она давно заметила, что замка на двери нет. Но накануне она проходила по этому крылу, и дверь была плотно прикрыта. Сейчас же из узкой щели на лестницу падал слабый рассеянный свет.

Подобрав юбки, миссис Норидж стала осторожно подниматься. Вверху раздалось шуршание и что-то упало.

Миссис Норидж остановилась, а затем двинулась дальше.

Она знала, что в эту самую минуту мистер Эштон вместе со своим секретарем Кельвином работают в кабинете. Кто же хозяйничает на чердаке?

Добравшись до самого верха, Эмма приоткрыла дверь. Глазам ее предстала необычная картина.

На скамейке возле круглого окна балансировала женщина. Она стояла спиной к гувернантке, и Эмма не видела, что та делает. Но судя по скрежету задвижки, женщина пыталась открыть раму.

Миссис Норидж бесшумно отступила назад. Постояла немного – и так же неслышно спустилась вниз. Она поняла, кого увидела на чердаке.

Этот же человек встретился ей всего двумя часами позже. Худая, болезненного вида женщина лет тридцати пяти – тридцати восьми вышла из библиотеки и замерла, увидев незнакомку.

– Ах, вы новая гувернантка Лилиан, – тихо сказала она, когда миссис Норидж представилась. – Мне нездоровилось последние дни. Я почти не выходила из комнаты.

Она умолкла и наклонила голову, словно прислушиваясь к чему-то.

Несомненно, Шарлотта Пирс, кузина мистера Эштона, в юности была прелестна. Ее тонкое лицо и сейчас хранило следы прежней красоты. Но в этой

красоте было что-то тревожное. В глубине больших голубых глаз, устремленных на гувернантку, таился страх.

– Слышите? Вы слышите?

Миссис Норидж наклонила голову.

– Это ветер, миссис Пирс. Здесь повсюду сквозняки.

– Вы думаете? – Шарлотта негромко рассмеялась. Так смеется человек, знающий то, что неизвестно другому.

– Уверена в этом, мэм.

– Что ж, пусть будет так. Надеюсь, вам не представится случая убедиться в обратном.

По губам ее скользнула улыбка, которую человек, более впечатлительный, чем миссис Норидж, назвал бы зловещей.

Но гувернантка, глядя в спину уходящей Шарлотте Пирс, не думала о ее улыбке. Она думала о том, что из чердачного окошка открывается вид на кладбище. А это значит, что оно расположено точно над окном ее собственной комнаты.

Комнаты, где сошла с ума предыдущая гувернантка.

Миссис Норидж спустилась на первый этаж и остановилась у кабинета Генри Эштона, собираясь постучать.

– Его нет, – вкрадчиво сказали сзади.

Миссис Норидж обернулась. Разумеется, Кельвин Кози! В любую секунду его можно обнаружить у себя за спиной – он перемещается бесшумно, как кот. Хотя его лицо с острым подбородком больше напоминает крысиную мордочку.

Секретарь ухмылялся.

Миссис Норидж не доверяла мужчинам с прилизанными висками. А Кельвин Кози в дополнение к набриолиненной прическе обладал бегающими черными глазками и отвратительной манерой морщить нос. Поэтому его кредит доверия у Эммы Норидж был в глубоком минусе.

– Благодарю вас, – сухо сказала гувернантка. – Я зайду позже.

– Я сообщу вам, где он, если вы скажете, зачем он вам понадобился.

Не удостоив наглеца даже взглядом, миссис Норидж развернулась и пошла прочь.

– Строите из себя важную персону? – насмешливо бросил ей вслед секретарь. – Поглядим, каково вам придется, когда приедет крошка Лилиан.

Миссис Норидж обернулась.

– Что, передумали? – ухмыльнулся Кельвин. – Так что вам понадобилось от сэра Генри?