Кто из женщин не мечтал станцевать с великолепным Фредом Астером? Наверное, только те, кто вообще не знает, кто это такой. А демонстрировать наряды Юбера Живанши? Те, кто пока в пеленках, а модели пеленок Юбер не создает.

Продюсеры немного обманули нас с Фредом, мне сказали, что Астер уже дал согласие на участие в съемках, надеясь, что я тут же соглашусь тоже. А самому Фреду это же сказали обо мне. Оказывается, Фред давно хотел сняться со мной, и это сыграло свою роль. Мой агент Курт Фрингс объявил, что сценарий пустой и фильм будет таким же, а я согласилась.

Современная сказка, Фред Астер в качестве влюбленного в меня фотографа, наряды Живанши, музыка Гершвина, натурные съемки в Париже… Что могло быть прекрасней? Но в каждой бочке меда есть своя ложка дегтя. В «Забавной мордашке» их оказалось несколько. В Голливуд я отправилась одна, у Мела в Париже шли съемки фильма с Ингрид Бергман. Я так привыкла быть рядом с мужем каждую минуту, что первое время невыносимо скучала, тем более что работа над «Забавной мордашкой» началась только через месяц.

Мы с Фредом Астером очень хотели сняться вместе, а когда это произошло, так старались угодить друг дружке, что чуть все не испортили. Я очень боялась не соответствовать гениальному Астеру, а он боялся не соответствовать… моей молодости. Астер настолько пластичен и заразителен, что мог бы станцевать, кажется, даже на самой верхушке Эйфелевой башни, ведь танцевал же он на стенах и потолке в великолепном фильме «Королевская свадьба», который, как и «Забавную мордашку», снимал Стэнли Донен.

Конечно, коронными кадрами должны стать танцы с Фредом, но все почему-то сосредотачивалось на Золушке из книжного магазина. Во время съемок Астеру исполнилось пятьдесят семь лет (если я не путаю), он на тридцать лет старше меня, хотя вовсе не выглядел таковым, это не Богарт. Фред доброжелателен, интеллигентен и просто заряжен сумасшедшей энергией, не выплескивающейся, однако, как у Софии Лорен, через край, но разливающейся вокруг добрым светом.

Но Астеру очень мешала боязнь выглядеть старым, много старше меня. Это заставляло его быть со всеми, в том числе и со мной, резковатым, иногда до некоторой грубости. Вся съемочная группа обожала Фреда и его возраст не замечала вовсе, мы даже не догадывались, что именно его мучает, наоборот, казалось, все недовольство великого актера из-за недостаточно хорошей игры партнеров. Надо ли говорить, как переживала я…

Режиссер Стэнли Донен почти не делал мне замечаний, просто объяснял, что именно должна чувствовать героиня в момент съемки, и пускал остальное на самотек, доверяя моему состоянию. А вот Астер не раз раздраженно останавливал съемку, когда ему казалось, что я фальшивлю. Я страшно боялась и от этого фальшивила еще сильней, в тысячный раз вспоминая Грегори Пека, который в случае неудачи смеялся:

— Не бойся, у Уайлера в запасе еще десяток дублей.

Но тогда я была никем, начинающая актриса, у которой ни одного известного фильма за плечами, теперь я имела «Оскара» и опыт работы в известных картинах у известных режиссеров, это накладывало определенные обязательства. Считалось, что я должна сыграть с первого дубля совершенно точно и правдиво и повторять так все двадцать раз подряд. Это не всегда удавалось. Кэй Томсон, по роли главный редактор журнала, из-за идей которой все в фильме и заварилось, успокаивала меня:

— Одри, он просто очень хочет тебе понравиться.

— Кто?!

— Фред. Разве ты не видишь, что он переживает из-за своего возраста, боясь показаться папашей рядом с хорошенькой молодой дочкой?

Может, так и было, но я невольно пожаловалась, что мне трудно играть с гениальным Астером. Вообще-то жаловаться совсем не хотелось, я во всем винила себя, считая, что это я неумеха и плохо справляюсь с ролью. Астер держался от труппы чуть на расстоянии, иногда, поджидая начала съемок, мы сидели, пили кофе, рассказывали забавные истории, просто болтали, но стоило появиться Фреду, как веселье стихало, по утрам он бывал раздражен. Мне казалось, что это из-за меня, очень хотелось подойти и просто попросить прощения.

Зато как я отводила душу в тех сценах, где мне не нужно выдерживать строгий взгляд великого Астера! Особенно в сценах с танцами. Мы поставили грандиозный танцевальный номер в парижском кафе. Конечно, снимали не в Париже, а на студии, но мне очень нравилось выплясывать бог весть что, будучи одетой в облегающий черный свитер и черные лосины. Казалось, черный силуэт как нельзя лучше передаст остроту движений.

Номер отменно отрепетировали, я радовалась, потому что танцы давались легко, сказывалась балетная подготовка. Но когда пришлось сниматься, вдруг возник спор со Стэнли Доненом. Режиссер потребовал, чтобы я к черному свитеру, черным лосинам и черным балетным тапочкам надела… белые носки! Я возмутилась:

— Ни за что! Я так стараюсь подчеркнуть достоинства черного силуэта, а вы… К тому же это зрительно укоротит мои ноги.

Донен спокойно пожал плечами:

— Ваши ноги достаточно длинны, чтобы этого не бояться, а без белых носков вы просто сольетесь с фоном, и никто ничего не увидит.

Я пыталась настаивать, Стэнли все так же спокойно заметил:

— Здесь режиссер я.

Это показалось очень обидным, я разревелась и бросилась в свою гримерку. Но, чуть успокоившись, подумала, что режиссер действительно он, к тому же его право снять сцену с белыми носками, а когда не получится, мы переснимем по-моему. По-моему не вышло, Донен оказался прав, без белых носков мои ноги просто потерялись бы на темном фоне кафе, а так глаза вынужденно следили за движением белых пятен на экране, привлекая внимание к ногам и вовсе отвлекая его от моей костлявой фигуры. Было очень стыдно за свое упорство и несдержанность, пришлось отправить Стэнли Донену записку с извинениями и признанием его правоты.

Режиссер даже не вспомнил о моей строптивости. Он прав: когда точно знаешь, как лучше, актера нужно просто заставить выполнить требование и показать результат. К сожалению, не у всех режиссеров достает терпения учить строптивых актрис именно таким способом.

К сожалению, нас не баловала погода. Дождь в Париже, конечно, не редкость, но не каждый же день, к тому же мелкий и нудный. Мы просто сидели и ждали, когда наконец тучи хоть чуть-чуть разойдутся, чтобы можно было выйти в парк Тюильри на совершенно мокрую траву и делать вид, что тепло и сухо.

Дождь… дождь… дождь… Астер ненавидел его, а потому настроение актера портилось, он мрачнел, хмурились и все вокруг. Зонтики в сцене съемок с воздушными шариками вовсе не дань режиссерской выдумке, а суровая необходимость, как и наши бесконечные плащи во время прогулок по улицам Парижа. Я невольно вспоминала страшную жару в Риме во время «Каникул» или то, как мы умирали от духоты в шубах на съемках «Войны и мира» летом предыдущего года.

Такова актерская судьба — играть лето в разгар морозов и зиму в жару, не покрываться пупырышками на ледяном ветру, делая вид, что млеешь на жарком солнышке, и не потеть под горячими софитами в студийной июльской духоте.