Думаю ли я до сих пор, как думал тогда, что Толкин – величайший писатель в мире? Строго говоря, нет. Так можно думать в тринадцать. Если ты продолжаешь считать так же в пятьдесят три, что-то в твоей жизни пошло не так. Но иногда что-то сходится в правильном месте и в правильное время – книга, автор, стиль, тема и читатель. И возникает волшебство.

Я продолжил читать. Если прочитать достаточно книг, они начинают изливаться из вас, так что я стал писателем.

Однажды я подписывал книги в Лондоне. Ко мне подошла дама, одетая в костюм, который в восьмидесятых именовали «доспехами», несмотря на смехотворное отсутствие титана и протонных пушек. Она протянула мне книгу. Я спросил, как ее зовут. Она пробормотала что-то. Я переспросил – в магазине было шумно. Она снова что-то буркнула, и я опять ничего не понял. Когда я открыл рот, чтобы спросить в третий раз, она решительно сказала: «Меня зовут Галадриэль».

Я спросил: «А вы случайно не родились на плантации конопли в Уэльсе?» Она мрачно улыбнулась: «Я родилась в фургончике в Корнуолле, но идея верна».

Толкин в этом не виноват, но давайте посочувствуем всем Бильбо на этой планете.

Программа конвента Boskone 39, февраль 2002 года

Когда я познакомился с Нилом, он называл себя халявщиком. Знаете, когда выходит новая книга, на презентации иногда подают выпивку и еду. Туда-то и притащится халявщик в поисках материалов для своего журнала, невзрачных канапе и теплого вина.

Тогда мы оба писали до изнеможения. Он мог позвонить мне посреди ночи и обсудить то, что мы делали. В основном в темноте. Мы понимали друг друга. А писателю очень полезно иметь такого собеседника.

От него я узнал самые чудесные слова в мире: не облагаемый налогом.

Что я могу сказать о Ниле Геймане такого, чего еще не сказал в «Смертоносном воображении: пять практических примеров»?

Он не гений. Он лучше.

Другими словами, он не волшебник, а фокусник.

Волшебникам не приходится работать. Они просто машут руками, и происходит чудо. А вот фокусники работают много и тяжело. В юности они долгие часы проводят, внимательно наблюдая за величайшими престидижитаторами современности. Разыскивают старые книги о трюках, и если они фокусники от природы, читают и всё остальное, потому что вся история – это одно сплошное волшебное шоу. Они подмечают, как люди думают и как часто они не думают. Они учатся скрытому использованию пружин, узнают, как открыть огромные двери храма легким касанием и как заставить трубы взреветь.

Они выходят на сцену и покоряют вас с помощью разноцветных флагов, дыма и зеркал, и вы вопите: «Невероятно! Как он это сделал? Что сталось со слоном? Куда делся кролик? Он что, правда разбил мои часы?»

А в заднем ряду сидим мы, другие фокусники, и тихонько шепчемся: «Неплохо. Это, кажется, вариация на тему Пражского левитирующего носка? Или Призрачное зеркало Паскаля, где девушки на самом деле нет? Но откуда тогда взялся пылающий меч?»

И задумываемся – а может быть, магия все-таки существует…

Я познакомился с Нилом в 1985 году, когда «Цвет волшебства» только что вышел. Это было мое первое интервью в качестве писателя. Нил зарабатывал на жизнь журналистикой и имел бледный вид человека, который высидел слишком много пресс-показов плохих фильмов, чтобы бесплатно поесть холодных куриных ножек, которые подают после показа (и чтобы внести пару номеров в записную книжку, которая теперь разрослась до размеров Библии и содержит гораздо больше интересных имен). Он занимался журналистикой, чтобы не умереть с голоду. Хороший способ научиться журналистике. Возможно, единственный.

Еще у него была ужасная шляпа – серая фетровая. Она ему совсем не шла. Между шляпой и человеком не было никакой связи. Тогда я увидел эту шляпу в первый и последний раз. Как будто осознавая свою недостаточную шляпность, он постоянно забывал ее в ресторанах. Однажды он за ней так и не вернулся. Я пишу это для самых ярых фанатов: если вы очень-очень постараетесь, то, может быть, найдете где-то в Лондоне маленький ресторанчик, где на полке валяется пыльная серая шляпа-хомбург. Кто знает, что случится, если вы ее наденете?

Так или иначе, мы поладили. Сложно сказать, почему. В основе явно лежало общее восхищение невероятной странностью вселенной, которая таилась в рассказах, в мелких деталях, в таинственных старых книгах из забытых магазинов. Мы поддерживали контакт.

[Раздается звук, как будто от календаря отрывают листки. В фильмах такого больше не показывают…]

Постепенно он стал знаменитым автором графических романов, Плоский мир тоже пошел в гору, и как-то раз Нил прислал мне страниц шесть из рассказа и сказал, что не знает, что случилось потом. Я тоже не знал. Примерно через год я вынул рассказ из ящика и понял, что было дальше – но пока не знал, чем всё закончится. Мы написали это всё вместе. Получились «Благие знамения». Роман написан двумя людьми, которым было нечего терять и которые хотели повеселиться. Мы не для денег его написали. Но в результате получили их целую кучу.

…О, давайте я расскажу вам странную историю. Однажды он остался у нас – мы занимались редактурой, – а потом мы услышали шум и зашли к нему в комнату. Два наших белых голубя влетели вслед за нами и не смогли выбраться, они носились по всей комнате, и Нил проснулся в вихре белых перьев со словами «Пшчтсл?» – по утрам он обычно разговаривает именно так. Или тот раз, когда мы сидели в баре и он встретил там Женщину-паука. Или когда мы поехали в тур, заселились в отель, а утром оказалось, что его телевизор показывал ему странное шоу с полуобнаженными бисексуалами и связыванием, а мой не нашел ничего лучше повторов «Мистера Эда». Или тот случай, когда после десяти минут в прямом эфире мы обнаружили, что журналист с нью-йоркского радио не знает, что «Благие знамения» – художественная книга.

[Врезка с поездом, катящимся по рельсам. Этого тоже больше не бывает в кино…]

И вот, десять лет спустя, мы путешествуем по Швеции и обсуждаем сюжет «Американских богов» (он) и «Удивительного Мориса» (я). Иногда одновременно. Прямо как в старые добрые времена. Один из нас говорит: «Не понимаю, как из этого выпутаться». А второй слушает и отвечает: «Решение, вагонетка, в том, как именно смотреть на проблему. Кофе будешь?»

За эти десять лет многое произошло. Он встряхнул мир комиксов, который никогда не станет прежним. Примерно то же самое сделал Толкин для фэнтези-романа – всё, что написано потом, так или иначе находится под его влиянием. Помню, мы ездили по США с «Благими знамениями» и устраивали автограф-сессию в магазине комиксов. Мы подписали книги для множества любителей комиксов, многих из которых явно обескуражила идея «книжки без картинок». Я прогуливался между полок и разглядывал конкурентов. И тогда я понял, что Нил хорош. Что его работы отличает тонкость и точность скальпеля.

Услышав замысел «Американских богов», я так захотел их написать, что почти почувствовал их вкус…