отбрыкнуться, не желая взваливать на себя лишнюю обузу, и на профсоюзном собрании предложил кандидатуру Надьки – бабёнки молодой, рослой, заполошной и недалёкой. Мол, пусть молодёжь вникает и дерзает. Однако, сам Лисицын, не желая того, сделался её первым и негласным советником, и рулил ею исподтишка вполне успешно. Она слушала его, едва ли не с открытым ртом, и исполняла всё, что Лисицын ненавязчиво ей внушал. Об этом все на заводе знали и к Виктору Сергеевичу частенько шли ходоки, чтобы тот замолвил словечко насчёт льготных путёвок, пособий, материальной помощи. Выслушав очередного просителя, Виктор Сергеевич морщился, долго тёр лоб пальцами, обмозговывая непосильную, как бы, для него задачу, затем глубоко вздыхал, сопел, и изрекал елейным голоском:

– Ну, что ж, попробую решить ваш вопрос, но твёрдо обещать не могу. Сами знаете, не от меня это зависит… Но словечко замолвлю! – и с удовлетворением слушал, как проситель рассыпается в цветистых благодарностях.

– Надя, любовь моя, чайка моя сизокрылая! – кричал в трубку сотового телефона через минуту Лисицын (так всегда – фамильярно и высокомерно – дурашливо он с ней разговаривал), – шеф велел ехать с подарками в интернат для дурачёчков, поздравлять их! Ты в готовности?

– Да, Виктор Сергеич! Подарки уже почти все по кулькам собрали. На чём поедем? Надо ещё Деда Мороза…

– Я в курсе! Сейчас позвоню в транспортный, закажу автобус. А сам поеду до дома! Шеф велел костюм надеть. Ждите меня. Вернусь – и сразу вперёд…

Затем он позвонил своему водителю и велел подъезжать к заводоуправлению. Личного шофёра Лисицын подбирал сам – переманил из института, где тот возил проректора на старенькой «Тойоте». На заводе тоже была «Тойота», но гораздо новее, шикарнее, с коробкой – автоматом. И зарплата у его водителя стала несравнимо выше той, что он получал в нищем ВУЗе!

– Ко мне домой, – скомандовал Лисицын, усаживаясь на переднее сиденье, – я переодеваюсь, потом – обратно на завод, забираем Надьку – она на автобусе поедет с подарками, заезжаем за Дедом Морозом и Снегуркой, и в дом – интернат для маленьких дебилов – с праздничком поздравлять…

Водитель, которого тоже звали Виктором, только хмыкнул и произнёс:

– Как скажешь, Сергеич! – Лисицын разрешал звать водителю себя на «ты», несмотря на существенную разницу в возрасте и положении. Это был абсолютно надёжный, преданный человек, с которым он, иногда, по пьянке, делился такими откровениями, которыми с посторонними людьми делиться не принято. Больше, просто, не с кем было. Друзей, тем более близких, прагматик и закоренелый себялюбец Лисицын не имел никогда.

На обратном пути на сотовый позвонила любовница – молоденькая преподавательница из музыкального училища, с которой Лисицын познакомился и начал отношения год назад – узнать, когда встретятся:

– Сегодня, точно не смогу, – заворковал в трубку Виктор Сергеевич, – директор припахал – вместе с профкомшей дурачков в интернат поздравлять ехать. Так что, Валюша, прости, заяц!

Водитель фыркнул:

– Хоть посмеёшься, Сергеич!

– Какой там смех! – махнул рукой Лисицын и досадливо поджал губы, вспомнив соблазнительную, упругую и трепещущую Валентину.

Бестолковая Надька всё перепутала, по своему обыкновению. Она упорно принялась доказывать, ссылаясь на директора, что ехать надо во вспомогательную школу. Лисицын хотел, было, перезвонить шефу, чтобы уточнить, но вспомнил, что тот проводит производственное совещание, махнул рукой и положился на профкомшу: в конце концов, это её дело, а он тут – просто для представительности.

В школе оказалась только группа продлённого дня и из педагогов – завуч с несколькими воспитателями, потому что время уже настало послеобеденное, занятия закончились. Дети, увидев Деда Мороза, и то, как выгружают мешки с подарками, радостно запрыгали, захлопали в ладошки, загомонили, окружили приехавших гостей. Стали наперебой спрашивать:

– А что там, в мешках?! А какие подарки?! – и глаза их светились такой искренней радостью и любопытством, что взрослые немного смутились.

Пожилая женщина – завуч удивлённо, между тем, говорила тихим голосом:

– Вы не ошиблись, товарищи? Нас поздравляет городская администрация, вообще-то… Вроде бы, завтра должны. И спонсоры у нас другие – не ваша фирма.

Лисицын резко выдохнул, подумав злобно про Надьку:

«Вот же дурилка!» – и напряжённым голосом прошипел ей:

– Звони в наш головной профком, уточни, хотя бы, адрес!

Та суетливо выхватила из кармана сотовый телефон, вспотев от волнения, начала искать нужный номер, и бормотать сбивчиво, судорожно утирая свободной ладонью мелкие капельки со лба. Затем обвела всех шальным взглядом и произнесла, каким-то обречённым тоном:

– Да… Я ошиблась. Не туда приехали… – и замолчала.

– Ох! – только и смог резюмировать Виктор Сергеевич, и ему захотелось сплюнуть.

А дети растерянно хлопали глазёнками, почувствовав – произошло что-то не то, не понимая, что именно: Новый Год – скоро, Дедушка Мороз со Снегурочкой – вот они! Подарки привезены. Радоваться надо, а взрослые, почему-то хмурятся и молчат. Ситуация получилась некрасивая. Выручил многоопытный актёр театра, изображавший Деда Мороза:

– Дорогие ребята и взрослые, – начал он сочным и добрым баритоном, – старый я совсем стал! Устал за эти дни и перепутал, каким деткам подарки надо сегодня дарить! – достал из кармана своей ватной шубы блокнотик, полистал его, – ах я, чудак такой! К вам я завтра должен был придти, а сейчас у меня подарки для других деток! И они ждут уже давно меня! А у вас я буду завтра! Непременно буду!

И все поспешно направились к выходу, таща мешки и стараясь не смотреть в глаза поникшим, разочарованным детям. Они стояли притихшей кучкой, и чуть не плакали. Маленькие, растерянные, словно безжалостно обманутые. Вдруг один мальчик, черноволосый, с большими чёрными глазами, сорвался с места и побежал вслед уходившим, крича отчаянно:

– Дедушка Мороз, а вы завтра, правда, придёте?! Не обманите?!

– Не обману, дорогой мой! Приду обязательно! – отвечал тот, не оглядываясь, торопясь уйти.

Тогда мальчик повернулся к Виктору Сергеевичу, словно почувствовав в нём главного, ухватил его за полу дублёнки, и с отчаянием воскликнул, глядя прямо в глаза с надеждой и слёзным отчаянием:

– Он не обманет, дядя?!

Заскорузлую душу Лисицына, не любившего в своей жизни ни детей, кроме своего собственного, ни животных, вдруг резануло остро и больно. Сам от себя, такого не ожидая, он погладил ребёнка по тёплой головке с мягкими волосами, и убеждённо пробормотал с серьёзным лицом:

– Ну, что ты! Обязательно придёт. Просто перепутал дни Дед. Замотался, понимаешь?

На улице Надежда виновато проговорила:

– Нехорошо-то получилось как, Господи!

Виктор Сергеевич злобно зыркнул на неё и раздражённо прошагал к машине.

Водитель Виктор, помогавший выносить подарки, всё видевший, тоже подавленный произошедшим, сосредоточенно сопел и молчал.

Интернат, в который им было нужно, располагался за