С оттяжкой прямиком по холёной морде, псина он драная.

— Готовь наличку, принцесса, — бросаю небрежно. Один бог знает, чего мне это равнодушие стоит. — Я тебя за язык не тянул.

Никаких срывов. Крепко сжимаю волю в кулак. Этот прилизанный сгусток идиотизма меня не выведет.

Я ведь хочу танцевать с ней? Однозначно. Очень хочу. Ещё когда в клубе с Рябининым отжигала, я сто раз пожалел, что к другому отправил. И тысячу раз тому же порадовался. Не люблю усложнять, а с Варей иначе не выйдет.

Зато какой окрылённой она возвращалась! Первая маленькая победа… перед практически полным фиаско. Один звонок Рафанова и всё — мозги обратно поплыли.

Дура. Дурища влюблённая!

Но сегодня Варя держится даже лучше, чем я надеялся. Беспечно снимает с себя бомбер, оставаясь в одной приталенной футболке. Отдаёт вещи Рафу. Тепло. Я бы даже сказал, от азарта становится жарко.

— Мне показалось, или ты только что подписался на танец за деньги? — Варя подымает бровь, с озорством глядя мне в глаза. — Я-то думала, что ублажать случайных зрителей ниже твоего достоинства.

— Так и есть. — Смыкаю пальцы на тонкой шее, и милостиво поясняю ей на ухо. — Я буду ублажать тебя.

Я тебе за эту провокацию…

Не успеваю додумать, как в спину прилетает:

— Долго мнёшься, амиго! Что, запал иссяк?

— Запал шипит, — опережает меня Варя, глядя на Рафа с мстительным прищуром. — Вернись в окоп, дружище. Рванёт ведь…

Упс. Кажется, кто-то впал в немилость. Она явно дуется за невмешательство.

Интересно, этой обиды достаточно, чтобы послать его к чертям собачьим?

— Чего ждём? — Ловлю её пальцы и вытаскиваю на центр ближе к музыкантам.

Раф всё ещё смотрит на нас с недоверием, и это раззадоривает меня.

Не могу разобраться, от чего больше драйва: от предвкушения того, что братишка сейчас сядет в лужу или от того, как уверенно вливается в танец Варя. Это не сцена… но её неспешные движения наполнены такой женственностью, что внимание залипает на мелкой фигурке без каких-либо софитов.

Мне так же придётся полагаться только на врождённое чувство ритма и фантазию. Чёрт с ним. Импровизируем!

Мелодия сплетает цыганскую страстность и восточную чувственность. Тягучий мотив будоражит кровь и пространство. Сопротивляться потребности отпустить себя больше нет сил. Но остаётся небольшая проблема — акцент в таком танце приходится на движения тазом, а крой Вариной юбки скрадывает часть амплитуды.

Осмотревшись, заимствую у смуглой девчушки треугольный набедренный платок с бахромой. Пританцовывая, завязываю низко на бёдрах Вари.

Меня начинает колбасить от эмоций. Танцевать на сцене — это одно, а вот так, прямо на улице — совершенно другое. Чувствую, я ещё пожалею о том, что ввязался в эту авантюру. Аукнется мне всё это как пить дать.

К чёрту. Хочу, чтобы у неё сегодня всё было супер. Мы порвём здесь каждого.

Снимаю куртку и обвязываю ею себя ниже пояса, развязно имитируя возвратно-поступательные движения.

Дерзко? Да.

Вызывающе? Однозначно.

Варя плавным шагом проходит мимо меня, заигрывая взглядом со зрителями. Широкая, длинная юбка почти закрывает ступни, лишь изредка открывая изящные щиколотки. Помню, что парный танец цыганам несвойственен. Сейчас это бесит неимоверно! Мы выкручиваемся, разыгрывая сценку ухаживания: я изображаю горячий напор, она своенравно меня игнорирует.

Чувственная мелодия постепенно ускоряется. От меня в основном требуется ударная работа ног. Азы фламенко мы проходили, поэтому сбацать простой степ вообще не проблема. Главное — экспрессия, а меня от эмоций распирает.

Я не играю. Здесь и сейчас всё настоящее.

Уверен, каждый тут намертво залип на Варе.

Она нереальная… Мечется как живое пламя, темпераментно стреляя в меня глазами. В каждом движении от плеча до кисти — кокетство и прошибающая страстность.

Это похоже на гипноз. Не останавливаясь ни на секунду, её руки изгибаются, как змеи, пропуская воздух меж тонкими пальцами. Чувство такое, что играет мной: то тянет на себя за поводок, то хлещет им же меня по самолюбию.

Тело, реагируя на ритм, всё делает само. Мы просто ловим одну волну, не отрывая друг от друга взгляда. Чем дольше, тем сильнее хочу на ней свои руки, тем своевольней она ускользает…

Потребность прикоснуться шпарит пальцы. Темп ускоряется, достигает апогея. Сердцебиение вышибает закипающий в лёгких воздух. Я падаю на одно колено, гуляя одуревшим взглядом по мерцающим испариной ключицам, по дерзко вздёрнутому подбородку, по алым приоткрывшимся губам…

Её бёдра плавно и дерзко выписывают музыкальный узор. Смотрю, как ритмично бьётся о них бахрома, и мысли в голову лезут просто убойные. Резкий отток крови от головы застаёт меня врасплох: не в том месте, не в то время… и девушка, чтоб её, тоже не та! Но всеми своими фибрами ловлю её движения. От эйфории звук за картинкой запаздывает.

Край Вариной юбки мажет по моим пальцам, пуская по венам крутой кипяток. Задыхаюсь. На дворе начало апреля, если что. Не август месяц. А она меня плавит как открытое пламя.

Будто в бреду поднимаюсь на ноги. Сжимая пальцы на распаренном плече, начинаю разворачивать Варю лицом к себе. Её сверкающие глаза жгут меня вызовом, и мою крышу сносит.

Это чистый стопроцентный шок.

Я злюсь на себя за то, что чувствую. Злюсь на Варю, за то, что она так тонко улавливает мой раздрай и поддаётся — плавно соскальзывает к моим ногам, повинуясь жёсткому нажиму ладони.

Она лежит на асфальте, улыбаясь вечернему небу, а я переступаю через неё, побеждённый…

Площадь взрывается аплодисментами. Я убираю волосы со лба и пьяно прикрываю веки. Движение сзади подсказывает, что Варя ловко поднялась с асфальта, и теперь невесомо проскальзывает над моей ключицей короткими ноготками. Ещё пару секунд чужое сердце громко стучится мне в спину, затем она отстраняется.

На плече у меня остаётся лежать цыганский платок.

— Я всегда знал, что ты не джентльмен, Вяземский, — ввинчивается в сознание едкий голос Рафа. — Обязательно было валять её в пыли?

Это последнее, о чём я тогда думал. И последнее, что должно волновать сейчас Адриана, если он не слепой.

— В нашем трио хватает и одного джентльмена, — холодно намекаю на его косяки, протягивая раскрытую ладонь. — Гони деньги.

Он лезет в карман куртки, достаёт свой бумажник и кидает мне комок скомканных в кулаке купюр.

— Держи. Заслужил.

Впервые вижу Адриана таким взъерепененным. Его аж потряхивает от каждого брошенного мною слова. И это провоцирует меня продолжать в том же духе.

— А ты не самый щедрый спонсор, — усмехаюсь, взвешивая в руке наличку, которую тут же вываливаю в шляпу для сборов. Не уверен, что бродячие артисты говорят на русском, поэтому поднимаю два больших пальца. — Спасибо.