Основное средство самоосуществления человека в жизни — отчаяние: «жизнь, в сущности, отчаяние»567, которое понимается Кьеркегором как подготовительный душевный акт, требующий серьезного напряжения и сосредоточения всех сил души. Именно в отчаянии человек одерживает истинную победу над миром, схватывает истинную сущность жизни, познает самого себя, проникается любовью к человечеству и к жизни. В отчаянии человек обретает себя как личность. Поэтому следует выбирать отчаяние, которое «само по себе есть уже выбор, так как не выбирая, можно лишь сомневаться, а не отчаиваться; отчаиваясь, уже выбираешь, и выбираешь самого себя»568. В этом требовании выбора отчаяния датский мыслитель усматривал стержень, нерв своего мировоззрения.

В отличие от философов, — каковым, кстати, наш герой никогда себя не считал — полагавших сомнение в качестве начала мышления, Кьеркегор выбирает отчаяние, ибо, по его словам, «сомнение — отчаяние мысли; отчаяние — сомнение личности», т. е. отчаяние охватывает всю человеческую личность, сомнение же — только область мышления. И если для сомнения нужен талант, которым не все обладают, то «отчаяние вообще в воле самого человека, и, чтобы воистину отчаяться, нужно воистину захотеть этого… решившийся на отчаяние решается на выбор, т. е. выбирает то, что дается отчаянием — познание себя самого как человека, иначе говоря, — сознание своего вечного значения»[1659].

Стало быть, выбирая, человек познает себя как абсолютное, абсолют, который есть не что иное, как сам человек, в своем вечном значении. А это значит, что исходной точкой для достижения абсолюта является не сомнение, а отчаяние. «Выбирая абсолют, — отмечает в этой связи Кьеркегор, — я выбираю отчаяние, выбирая отчаяние, я выбираю абсолют, потому что абсолют — это я сам; иначе говоря: выбирая абсолют, я выбираю себя; полагая начало абсолюту, я полагаю начало себе»[1660] [1661]. Именно я сам, абсолют и может быть абсолютным предметом выбора. А поскольку конкретным выражением человеческого «я» выступает свобода, делающая его тем, что он есть, то фактически в акте выбора мы выбираем свободу.

Влечение к свободе заставляет человека выбрать себя самого и бороться за обладание выбранным. Выражением этой борьбы за обладание является, по Кьеркегору, — раскаяние. Раскаиваясь, человек мысленно перебирает всё свое прошлое, затем прошлое своей семьи, рода, человечества и, наконец, доходит до первоисточника, до самого Бога, и тут он обретает самого себя. Только при этом условии человек может выбрать самого себя, ибо только оно ведет к абсолютному выбору. Таким образом, заключает Кьеркегор, «лишь выбирая себя грешным, виновным перед Богом, выбираешь себя абсолютно»5'1. Стало быть, выбор отчаяния, по сути, есть лишь оборотная сторона догмата о первородном грехе. Отчаяние оказывается единственным состоянием прорыва к Богу, единственным средством душевного спасения. Так, в философствовании «частного мыслителя», равно как и у Паскаля, появляется библейская тема греха, точнее, первородного греха, которой посвящена книга «Страх и трепет».

Поскольку, согласно догмату о первородном грехе, греховность природы человека имеет тотальный характер, то таким же тотальным оказывается и отчаяние, которому на различных стадиях человеческого бытия соответствуют разные типы отчаяния. Как известно, датский мыслитель выделял всего три основные стадии человеческого существования: стадия эстетического существования, стадия этического существования и стадия религиозного существования. Первые две были им впервые рассмотрены в работе «Гармоническое развитие в человеческой личности эстетических и этических начал», составившей одну из частей его книги «Наслаждение и долг», третья стала предметом специального исследования в книге «Страх и трепет».

Стадия эстетического существования характеризуется прежде всего тем, что выбор эстетика совершается или непосредственно, иначе, неосознанно, или теряется во множестве предметов выбора. Эстетику трудно остановить свой выбор на каком-либо одном предмете, поэтому и сам выбор является не абсолютным, а лишь относительным, по сути, индифферентным, т. е. действительным лишь для данной минуты. Стало быть, его выбор нельзя назвать истинным выбором: «или-или». «Тот, кто живет эстетической жизнью, — отмечает Кьеркегор, — следуя непосредственному влечению своей природы, совсем не выбирает…»[1662] Выбор эстетика определяется его эстетическим началом, под которым датский мыслитель подразумевает «то, благодаря чему человек является непосредственно тем, что он есть… Человек, живущий исключительно тем, благодаря тому и ради того, что является в нем эстетическим началом, — живет эстетической жизнью»[1663]. В процессе эстетической жизни человек становится только тем, чем хотела бы сделать его природа.

Взгляд эстетика на жизнь резюмируется девизом: «Нужно наслаждаться жизнью». Основной его категорией выступает непосредственность, которая кроется не в духовной, а в физической природе человеческой личности. Цель и смысл жизни такой категории людей определяется чисто внешними факторами: богатством, властью, почестями, ибо только с их помощью можно достичь наслаждения жизнью. В этом смысле эстетик культивирует свою случайную индивидуальность во всей ее парадоксальности и неправильности, в результате — гримаса, а не человек.

Но есть и другая категория эстетиков,^ которой условия для наслаждения жизнью находятся в их духовной природе — таланте. Их Кьеркегор именует эстетиками-аристократами, подразумевающими под наслаждением жизнью удовлетворение всех своих желаний. Несмотря на утонченность последних, на богатство и многогранность своей натуры, люди данной категории также живут непосредственной жизнью, ибо они всегда непосредственны в своих желаниях и живут исключительно ради их удовлетворения. Но поскольку на практике из-за различны* жизненных условий мало кому удается достичь желаемого, то ими овладевает отчаяние, обусловливаемое тем, что человек основывает свою жизнь на том, что может и быть, и не быть, т. е. на возможном. Именно в возможном (возможности) и коренится отчаяние эстетика, так как эстетической значимостью в его жизни обладают возможности, а не действительность: эстетик подменяет в воображении свое действительное «Я» другим, вымышленным «Я», обладающим каким-либо совершенством — здоровьем, красотой, талантом, умом, силой. Эстетик всюду видит в жизни возможности, обусловливающие для него содержание будущего. Потому отчаяние человека, живущего эстетической жизнью, Кьеркегор именует отчаянием возможного (возможности). и В рамках отчаяния возможности Кьеркегор выделяет его крайнюю; форму — отчаяние мысли, заключающееся в осознании некоторыми, как! правило, одаренными, эстетиками своей ничтожности, которые как бы за- стывают в своем отчаянии, осознавая, что жизнь потеряла свой действи- | тельный смысл. Но даже эта форма отчаяния не есть еще истинное отчая- • ние, ибо эстетик, как всякий отчаявщийся человек, который стоит перед дилеммой: мир или я сам, моя душа, выбирает отчаяние, благодаря кото- ! рому обретает весь мир, но теряет себя. Это временное, житейское отчая- ние вредит человеческой душе. Стало быть, отчаяние, достигаемое эсте- I тиком, —отчаяние, оставляющее человека наедине с миром. Для него | личность всегда неразрывно связана с внешним миром, она зависит от всех; внешних условий, от настроения, сообразно с чем он и смотрит на наслаж- дение. «Эстетик, — пишет Кьеркегор, — именно стремится отрешиться от I своей личности, чтобы возможно полнее отдаться данному настроению, " всецело исчезнуть в нем — иначе для него и нет наслаждения»574. Потому самое подходящее определение жизни эстетика таково: «он раб минуты». Его настроение всегда эксцентрично, поскольку он не обрел самого себя. Только истинное абсолютное отчаяние приводит человека к обретению своего «я» как существа свободного. Отчаяние-мысль же является всего лишь переходной формой к более высокой, нежели эстетическая жизнь, ступени бытия — этической, в частности, к ее низшей стадии.