такой же кремень, как рас­кольники, ничем не хуже, и не сдвинешь ты его с места. Это его, пожалуй, сила. Он, как бы сладко ты ни писал, вечно будет вздыхать, писать тебе одно и то же, и, что хуже всего, страдать...».

В конце письма прибавляет:

«Я, каюсь, слишком нервен с семьей. Я вообще нервен. Груб, часто несправедлив...»12

А каким он стал: он прежде всего воспитывал себя, а потом уже сво­их. И как многие, кто вспоминал и характеризовал его, неправильно по­нимали его характер. От природы он был вспыльчив, как он пишет в одном письме к Книппер.

* * *

Замечательно, как А. П., будучи 26-летним врачом, объясняет в пись­ме брату Николаю, что такое воспитание. (Письмо помечено мартом 1886.)

«Воспитанные люди должны удовлетворять следующим условиям:

Они уважают человеческую личность, всегда снисходительны, мяг­ки, вежливы, уступчивы...

Они уважают чужую собственность, а потому платят долги.

Не лгут даже в пустяках... Они не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают...

Они не уничижают себя с тою целью, чтобы вызвать в другом сочув­ствие...

Они не суетны. Их не занимает рукопожатие пьяного Плевако. •

Если имеют в себе талант, то уважают его... Они жертвуют для него всем. Они брезгливы.

Они воспитывают в себе эстетику... Им нужна от женщины не пос­тель... Им, особенно художникам, нужны свежесть, изящество, человеч­ность, способность быть не ...), а матерью...

Тут нужны беспрерывные дневной и ночной труд, вечное чтение, шту- дировка, воля... Тут дорог каждый час.

Брось я сейчас семью на произвол судьбы, я старался бы найти себе извинение в характере матери, в кровохарканье и проч.» 13.

Да, это письмо интересно не только, как назидательное, но из него можно понять, как А. П. сам себя воспитывал, как он был строг к себе.

В ноябре 1884 года он с помощью Лейкина устроился корреспондентом «Из зала суда» от «Петербургской газеты» по «Скопинскому делу» и. Отчеты его были блестящи, с художественными характеристиками. Мнения независимы, например, Плевако ему не понравился 15. Кончилось все печально — длительным кровохарканьем, к которому он отнесся легко­мысленно, и в голову не пришло, что оно чахоточное 1в.

sfc *

В 1885 году поездка в Петербург. До этого времени из настоящих писателей он был знаком только с Лесковым, которого любил и который в Москве в 1883 году, когда они возвращались вместе откуда-то, где много пили, его «помазал, как Самуил Давида»... 17

Познакомился Чехов в Петербурге в этот приезд с Сувориным, Гри­горовичем и Бурениным 18.

Вернувшись в Москву, он переменил квартиру,— она оказалась сы­рой, и он побоялся, что опять будет кровохарканье, снял напротив преж­ней на той же Якиманке, квартира находилась под помещением, которое кухмистер сдавал под свадьбы и поминки. А. П. писал:

«В обед — поминки, ночью — свадьбы... смерть и зачатие» 19.

* *

1886 года 15 февраля под подписью А. Чехов появился впервые рас­сказ «Панихида» в «Новом времени».

21 февраля — письмо от Суворина 20.

Лейкин решил издать книгу его произведений под заглавием «Пест­рые рассказы» (я эту книгу прочел в поезде, не отрываясь, купив ее в Ельце, на вокзале, в 16 лет, и пришел в восторг. Виньетку для нее нари­совал Шехтель, друг Николая Чехова, в будущем известный архитектор. Я был знаком с ним, встречался у Марьи Павловны в Москве. Милый, та­лантливый толстяк).

В конце марта Чехов получил письмо от Григоровича, заставившее его задуматься о себе, как о писателе 2V

20 марта 86 года Антон Павлович ответил ему:

«...Если у меня есть дар, который следует уважать, то, каюсь перед чистотою вашего сердца, я доселе не уважал его. Я чувствовал, что он у меня есть, но привык считать его ничтожным... Все мои близкие всегда относились снисходительно к моему авторству и не переставали дружески советовать мне не менять настоящее дело на бумагомаранье... Не помню я ни одного своего рассказа, над которым я работал бы более суток, а «Егеря», который вам понравился, я писал в купальне! Как репортеры пишут замет­ки о пожарах... машинально, полубессознательно, нимало не заботясь ни о читателе, ни о себе самом...».

Кстати сказать, мне «Егерь» не нравится, — нахожу его слабым рас­сказом.

Далее Чехов признается, что «писал я и всячески старался не потра­тить на рассказ образов и картин, которые мне дороги и которые я, бог знает почему, берег и тщательно прятал».

«Первое, что толкнуло меня к самокритике, было очень любезное и, насколько я понимаю, искреннее письмо Суворина. Я начал собираться написать что-нибудь путевое, но все-таки веры в собственную литератур­ную путевость у меня не было» 22.

Удивительный был человек! Удивительный писатель! — прибавлю я.

* * *

В том же 86 году 26 октября в «Новом времени» была напечатана его повесть «Тина». Чехов послал ее своей близкой знакомой М. В. Киселе­вой, владетельнице Бабкина, где Чеховы проводили лето в 85, 86, 87 годах.

Ответ он получил в конце года, возмущенный. Письмо полно негодова­ния:

«...Присланный вами фельетон мне совсем не нравится, хотя я убежде­на, что к моему мнению присоединятся весьма и весьма немногие. На­писан он хорошо, читающие мужчины пожалеют, что судьба не натолкнула их на подобную Сусанну, которая сумела бы распотешить их разнуздан­ность, женщины втайне позавидуют ей, но большая часть публики прочтет с интересом и скажет: „Бойко пишет этот Чехов, молодец!" Может быть, вас удовлетворяют 115 руб. и эти отзывы, но мне лично досадно, что пи­сатель вашего сорта *, то есть не обделенный от бога, показывает мне только одну „навозную кучу". Грязью, негодяями, негодяйками кишит мир, и впечатления, производимые ими, не новы, но зато с какой благо­дарностью относишься к тому писателю, который, проведя вас через всю вонь навозной кучи, вдруг вытащит оттуда жемчужное зерно,— зачем же тогда одна куча? Дайте мне зерно, чтобы в моей памяти стушевалась вся грязь обстановки, от вас я вправе требовать этого, а других, не умею­щих отстоять и найти человека между четвероногими животными — я и читать не стану... Может быть, было бы лучше промолчать, но мне нестер­пимо хотелось ругнуть вас и ваших мерзких редакторов, которые так равнодушно портят ваш талант. Будь я редактором,— я, для вашей же пользы, вырезала бы ваш этот фельетон... фельетон ваш все-таки препро­тивный. Предоставьте писать подобные (по содержанию!) разным нищим духом и обездоленным судьбою писакам: Окрейц, Альбову и тутти кванти бездарностям».

Только через три недели Чехов написал ответ:

Ред.

«...У