местной ночи идти к морю было бы в высшей степени безрассудно. Поэтому я отнес назад в НЛО рыболовные снасти и решил немного побродить по ближним окрестностям, пока не станет совсем темно.

Трава, примятая при последней моей вылазке, до сих пор не выпрямилась. Больше никаких следов, указывающих на пребывание здесь человека, я не обнаружил. А сколько нужно времени, чтобы следы совершенно исчезли, я оценить не мог. Это зависело как от характера самих следов, так и от особенностей природы данной местности. У меня сложилось субъективное впечатление, что если здесь когда-либо были люди, то время, прошедшее со дня их ухода, должно исчисляться годами, если не десятилетиями. А то и того больше.

В высокой траве насекомые еще выводили свои забористые дневные трели, и некоторые из них, жужжа, вились передо мной, бесцеремонно садясь на лицо, руки, одежду. Над головой то и дело проносились птицы. Их предвечерние крики казались усталыми и навевали сонливость. Я медленно двинулся по направлению к холму, с наслаждением вдыхая пьянящий аромат свежего воздуха с терпким запахом подопревших водорослей, соли и моря. Неожиданно перекличка голосов местных обитателей начала утихать. Птицы и насекомые куда-то вдруг исчезли, как по команде. Стало необычайно тихо. Молчало все, кроме моря.

Из-за горы, клубясь, выплывали плотные кучевые облака. Сливаясь, они низко нависали над землей и буквально на глазах заволокли недавно чистое небо. Вскоре они сплошь закрыли его настолько плотно, что стало почти совсем темно. Слышно было, как порывистый ветер шелестит в высокой траве и листьях ближайших кустов и деревьев. На этот шелест накладывался только мощный низкий рокот морского прибоя, доносившийся из-за холма.

Внезапно густая туча, нависавшая над холмом, осветилась изнутри ярко-голубым светом, словно в ней вспыхнула сверхмощная неоновая лампа. Вслед за вспышкой раздался яростный раскат грома, оглушительный и продолжительный, от которого, казалось, сотряслась земля. Я вздрогнул от неожиданности, но тут меня ослепила другая вспышка, и я остановился, ничего вокруг себя не видя и не слыша, в ожидании, когда ко мне снова вернутся зрение и слух. Наконец я с трудом различил контрастную линию горизонта и в полутьме нечеткие очертания окружающей растительности. Осветив все вокруг, ослепительная зелено-голубая змея молнии с оглушительным треском ударила в холм, с которого я вчера осматривал окружающую местность. Запахло озоном и гарью. Мне на руку упала крупная капля дождя. Следующая с силой ударила по лицу. За нею последовала еще одна. Потом, все учащаясь, еще и еще, и, в конце концов, с неба мощной лавиной обрушился теплый неистовый ливень, какого я до сих пор не видывал в своей жизни. Его было бы уместно назвать скорее водопадом, чем дождем. Во мгновение ока он промочил меня до нитки, и я опрометью кинулся к стремянке.

Молнии, сопровождаемые оглушительными раскатами грома, сверкали со всех сторон, освещая мне дорогу к желанному убежищу. Ступая по чвакающей траве, хлюпая по невидимым лужам, я наконец добрался до стремянки и, несмотря на излишний вес, быстро вскарабкался по ней и очутился в сухом помещении. С меня ручьями стекала вода, и на полу образовалась темная лужа. Я обеими руками схватил стремянку и стал втаскивать в помещение, пятясь спиной к пульту. Когда мне удалось ее наполовину втащить, помещение осветила яркая вспышка. В двадцати метрах от входа с невероятным грохотом в землю вонзилась молния, и мощный электрический разряд ударил меня через металлическую стремянку. Я рефлекторно бросил ее, отлетев к самому пульту и ударился о него спиной. Вероятно, я на какое-то время потерял сознание, но, как видно, быстро пришел в себя. Оглушенный и ослепленный, я лежал на полу, не в силах пошевелиться. А снаружи, грохоча, неистовствовала невиданная гроза, и ослепительные зелено-голубые змеи молний время от времени на несколько мгновений озаряли помещение, и потом снова все поглощала черная темнота ночи.

Наконец я обрел достаточно сил, чтобы встать, подойти к пульту и задраить вход. В темном помещении воцарилась мертвенная тишина. И только яркий блеск молний, проникающий через иллюминаторы, порой разрушал тьму, напоминая о том, что там, за бортом неистовствует гроза непостижимой мощи. Я дал команду зажечься свету. Сидя у пульта и опираясь на столешницу, я постепенно вернулся к реальности и почувствовал, что основательно продрог. Мокрая одежда ничуть не согревала — только отбирала тепло. В ботинках хлюпала вода, и ноги замерзли так, что их было бы впору сунуть в раскаленную печь. Хотелось, чтобы в помещении стало жарко, как в сауне. Наклонившись, чтобы снять ботинки, я явственно ощутил, что мне в лицо пахнуло горячим воздухом. Это меня ничуть не удивило, ибо я понял, что пульт воспринял мое желание как команду и каким-то образом включил обогрев. Горячий воздух исходил отовсюду: от стен, пульта, дивана и пола.

Через несколько минут в помещении стало жарко. Разомлев от жары, я дал команду стабилизировать температуру воздуха, сбросил с себя одежду и прилег на диван. Хотелось вытянуться в полный рост. Голова моя лежала на подлокотнике, как на подушке. Я вытянул ноги и положил их на другой подлокотник, досадуя, что диван несколько коротковат для моего роста. Тут же второй подлокотник размягчился и опустился, став вровень с поверхностью дивана. Подняв голову, я увидел, что диван удлинился в соответствии с моим желанием. Вот это да! Здесь, видимо, абсолютно все управляется то ли биотоками мозга, то ли каким-то биополем, то ли еще черт знает чем, но, несомненно, жестко и однозначно связанным с моим мышлением!

Я встал, собрал одежду, беспорядочно валявшуюся на полу, аккуратно разложил ее вместе с нехитрой амуницией на столешнице и послал пульту команду высушить вещи. В ответ поверхность столешницы под одеждой потеплела, и от нее пошел поток теплого воздуха. Я снова прилег и задремал.

Проснувшись, я подумал было, что прошло не более пятнадцати минут, но, посмотрев на часы, понял, что проспал около четырех часов. Они показывали без пяти четыре утра. Моя одежда совсем просохла и была теплой на ощупь. Только ботинки, стоявшие у дивана, оставались сырыми. Я спокойно оделся и с трудом натянул на ноги ботинки, досадуя на себя за то, что не позаботился о них накануне. Собрав свои нехитрые пожитки, я пошел досыпать остаток ночи в условиях домашнего комфорта.

VII

После того как я поселился в бабушкином доме, мне пока ни разу не приходилось заглядывать в почтовый ящик, прикрепленный к воротам еще покойным мужем тети Серафимы. Да и зачем? Ни журналов, ни газет я не выписывал, а писем ждать было не от кого.