раз, в семье прибавление! — сказал он, не сводя глаз со Страйка, когда они втроем направились к входной двери.

— О, Хизер родила? — вежливо спросила Робин. — Поздравляю!

— Ага, наконец-то у меня появился мальчик, — сказал Грант. — В третий раз повезло!

Очевидно, подумала Робин, и ее неприязнь усилилась, Рейчел больше не считалась одним из детей Гранта.

— Как вы его назвали? — спросила она.

— Итан, — сказал Грант. — Это всегда было любимое имя Хизер. Оно нравилось ей еще со времен “Миссия Невыполнима”.

Он открыл дверь в коридор, оформленный в бежевых и кремовых тонах, а через дверь — в большую гостиную и столовую, где сидели Хизер и ее мать. Теперь настала очередь Страйка отвести глаза, потому что Хизер кормила новорожденного сына, обнажив девять десятых набухшей груди, а головку ребенка с редкой копной каштановых волос держала в руке, как большую картофелину. Две маленькие девочки в одинаковых розовых пижамах с пятнами свернулись калачиком на полу, играя с парой пластмассовых пони и наездников. Они подняли глаза, когда вошел их отец с двумя незнакомцами, и у обеих открылись рты при виде застегнутой штанины брюк Страйка. Их бабушка, невысокая, с ярко-рыжими волосами, выглядела весьма взволнованной.

— О, привет! — радостно сказала Хизер. — Извините меня. Когда он голоден, он голоден!

— Я все о вас читала, — сказала свекровь Гранта, впиваясь в Страйка жадными глазами. — Я рассказывала о вас девочкам. Они хотели остаться, чтобы увидеть знаменитого папиного гостя!

— Мы пройдем в сад, — сказал Грант, избавив Страйка от необходимости что-то отвечать. Страйк и Робин последовали за ним в большую и очень хорошо оборудованную кухню, полную техники из нержавеющей стали. Французские двери были открыты, и Робин увидела, что сад на самом деле представляет собой небольшую мощеную площадку, усеянную растениями в горшках, стоявших вокруг деревянного стола со стульями.

— Кто-нибудь из вас хочет выпить? — спросил Грант, доставая из стенного шкафа бокал для вина. Оба отказались.

Когда все трое сели за стол в саду, а Грант налил себе вина и сделал глоток, Робин сказала, не особенно искренне, потому что на самом деле она считала его довольно безвкусным,

— Прекрасный дом.

— Спасибо, — сказал Грант, — но мы здесь не задержимся. Мы уезжаем. Облегчение, правда, от того, что все решено. Мы возвращаемся в Оман. Отличные школы для детей, хорошее сообщество экспатов. У нас там остались друзья. Я могу заниматься всеми делами, связанными с кино, удаленно, для этого нет необходимости оставаться в Великобритании. В любом случае, Хизер очень хочет поехать. Она все еще беспокоится об Аноми и всех этих сумасшедших ублюдках из Чернильно-Чёрного Сердца.

К тому же Оман — прекрасная налоговая гавань, подумал Страйк.

Грант выпил немного вина, затем сказал,

— Итак, у вас есть новости для меня?

— Да, — сказал Страйк. — Мы на девяносто процентов уверены, кто такой Аноми.

— Правда? — подумала Робин, взглянув на Страйка.

— Ну, это чертовски хорошая новость, — сердечно сказал Грант. — Кто..?

— Не могу сказать, пока это не будет доказано, — сказал Страйк. — Нас могут обвинить в клевете. На самом деле, нам не хватает ключевой улики, и мы подумали, не могли бы вы помочь.

— Я? — спросил Грант, выглядя удивленным.

— Да, — сказал Страйк. — У меня есть пара вопросов, если вы не против?

— Валяйте, — сказал Грант, хотя Робин показалось, что на лице бульдога, которое в лучах вечернего солнца выглядело обветренным, промелькнула настороженность.

— Во-первых, — сказал Страйк, — тот телефонный разговор с Эди, о котором вы мне рассказывали. Тот, в котором она сказала, что Блэй хочет выгнать ее из “Чернильно-черного сердца”?

Грант поднял левую руку и смахнул что-то невидимое со своего носа.

— Да? — сказал он.

— Когда именно это было? — спросил Страйк.

— В прошлом году, — сказал Грант.

— Можете вспомнить, когда именно?

— Должно быть… где-то в июне?

— У нее был номер вашего мобильного?

Последовала еще одна небольшая пауза.

— Да, — сказал Грант.

— И когда вы в последний раз разговаривали до этого звонка?

— Какое отношение это имеет к Аноми?

— О, это очень важно, — заверил его Страйк.

— До этого мы некоторое время не общались, — сказал Грант.

— Предыдущий случай был, когда она была бездомной и попросила вас о помощи?

Неправильный прикус Гранта стал более выраженным. Прежде чем он успел попытаться ответить, обе его маленькие дочери вышли из дома с гипертревожной застенчивостью детей, любопытствующих по поводу незнакомцев, каждая несла пластмассового пони и наездника.

— Папа, — сказала старшая из них, подходя к столу, — посмотри, что Ган-Ган нам подарил.

Она положила пони и всадника на стол. Ее младшая сестра смотрела в сторону заколотой штанины брюк Страйка.

— Прекрасно, — сказал Грант. — Теперь ты беги обратно в дом. Папа занят.

Старшая из двух девочек подошла ближе к Гранту, встала на цыпочки и громко прошептала ему на ухо,

— Что случилось с ногой того человека?

— Машина, в которой я ехал, наехала на бомбу, когда я был солдатом, — сказал Страйк девочке, больше для того, чтобы избавиться от нее, чем для того, чтобы избавить Гранта от необходимости отвечать.

— О, — сказала она.

Ее младшая сестра придвинулась ближе, и они вдвоем уставились на Страйка.

— Бегите внутрь, — повторил Грант. — Идите.

Девочки отступили, перешептываясь друг с другом.

— Извините за это, — жестко сказал Грант, делая еще один глоток вина.

— Нет проблем, — сказал Страйк. — Следующий вопрос: Я хотел бы узнать, были ли у вас еще такие звонки с просьбой эксгумировать вашу племянницу?

— Нет, — ответил Грант. — Только те два, о которых я вам говорил.

Страйк впервые достал свой блокнот и обратился к записям предыдущей беседы с Ледвеллом.

— Вы ответили только на второй звонок, верно? Хизер приняла первый.

— Да, — сказал Грант. — Я так понимаю, нам звонил Аноми?

— Нет, это был не Аноми, — сказал Страйк. — Звонивший сказал: “Откопай Эди и посмотри на письмо”, верно?

— Да, — сказал Грант. Теперь он выглядел определенно неуютно.

— Но он не уточнил, на какое письмо нужно обратить внимание?

— Нет, — сказал Грант.

— Потому что