Впереди показался шпиль собора, а затем взору предстала широкая панорама древнего города.

«В этом сонном царстве и повеселиться негде», – вздохнул Адам.

Бригадир Арчибальд Форест-Уилсон, откинувшись на спинку заднего сиденья крошечного «морриса», разглядывал светлые завитки на затылке хорошенькой девушки-шофера. Сегодня все автомобили из части Вспомогательного территориального корпуса разобрали, и шоферам-добровольцам, как и в начале войны, пришлось использовать свои личные машины по служебному назначению.

Во Вспомогательном территориальном корпусе было много водителей, но бригадиру часто выделяли именно эту золотоволосую красавицу с ярко-голубыми глазами. Сейчас юркий «моррис» мчался из артиллерийского гарнизона в Ларкхилле по длинной подъездной аллее к Уилтону. Форест-Уилсон улыбнулся, предвкушая отличный обед: в офицерском клубе Уилтона прекрасно кормили. Судя по всему, клубом заправлял человек ловкий и предприимчивый, и, невзирая на строгую карточную систему, там всегда подавали вкусное мясо и превосходный виски.

Вот-вот начнется операция по высадке десанта… Впрочем, бригадир Форест-Уилсон недавно получил назначение в ставку командования, а потому лично участвовать в операции не будет, – наверное, это к лучшему. Его тщательно выверенное продвижение по карьерной лестнице складывалось превосходно: сначала служба в гренадерском гвардейском полку, потом – год в управлении военной разведки при Военном министерстве. Арчибальд Форест-Уилсон был на хорошем счету у верховного командования, да и женам старших офицеров нравилось его общество. Жена самого Форест-Уилсона, юная ветреная аристократка, бросила мужа и вскоре умерла. Дослужится ли он до генерала? Вполне возможно… Однако он не горел желанием посвящать армии всю свою жизнь – было чем заняться в большом бизнесе, да и карьера политика прельщала. Может, выставить свою кандидатуру в парламент? Он человек надежный, респектабельный, с прекрасным послужным списком.

Несмотря на успешную карьеру, Арчибальд Форест-Уилсон был весьма разочарован жизнью. Высокий, худощавый, с узким ли цом, аккуратными тонкими усиками над верхней губой и черными глазами, глядящими из-под тяжелых век, он напоминал хищную птицу. В мужском обществе он держался сурово, а к женщинам обращался с неожиданной нежностью, чем неизменно их очаровывал. Он был отличным стрелком, но больше всего любил рыбную ловлю, особенно ужение нахлыстом; он мягко забрасывал мушку и ловко заставлял ее трепетать у самой поверхности воды, привлекая рыбу.

Форест-Уилсон, рассеянно глядя на золотистые кудри девушки-водителя, с одобрением отметил горделивую посадку ее головы и сокрушенно вздохнул, мысленно кляня отца за упрямство и недаль новидность. Нет, Уилсон-старший весьма разумно взял в жены вто рую дочь покойного лорда Фореста, за которой давали внушительное приданое, – в прошлом веке состояние Уилсонов по шло на убыль, и особняк в Крайстчерче пришлось продать, а женитьба позволила отцу приобрести поместье близ Винчестера, однако титулом он так и не обзавелся, решив, что Ллойд-Джордж заломил слишком высокую цену.

«Глупец! – рассеянно думал Арчибальд. – Подумаешь, поместье. Вот если бы титул Форестов восстановить!»

Арчибальд Форест-Уилсон был человеком безмерных амбиций. Война шла к концу, пора было обзавестись женой и наследником. Опять же титул… Он снова взглянул на девушку-водителя. Очаровательная, не из простых – по разговору понятно. Ей, наверное, лет двадцать пять, не больше, а ему уже сорок три… Впрочем, в данном случае возраст – не помеха, а преимущество.

Автомобиль проехал мимо ворот Уилтон-Хауса к Кингсберисквер и остановился у входа в офицерский клуб. Форест-Уилсон неторопливо вышел из машины и склонился к окошку водителя.

– Патриция, на сегодня вы свободны.

– Благодарю вас, сэр.

– Простите, что не приглашаю на обед, – мило улыбнулся он. – У меня встреча с генералом. Может быть, в другой раз, если обстоятельства позволят…

– С удовольствием, сэр.

Форест-Уилсон окинул взглядом ладную фигурку в форменном кителе, застегнутом на все пуговицы: длинные стройные ноги, высокая грудь, ярко-голубые глаза. Девушке очень шла короткая стрижка.

«Интересно, на охоту она выезжает? – подумал Арчибальд. – Ах да, я же спрашивал – выезжает».

Сам он охоту не любил, но обожал женщин-охотниц.

– Что ж, мне пора, – небрежно бросил он, помахивая стеком. – До свидания.

Патриция Шокли… Да, очаровательная девушка. Надо бы с ней поближе познакомиться.

В половине второго Патриция Шокли и Джон Мейсон сидели в ресторанчике «Ступени» у входа на соборное подворье. Ресторан располагался в старинном особняке с тяжелыми потолочными балками и огромным количеством лестниц, соединявших крошечные комнатки в трех этажах, и славился отменной кухней.

Патриции Шокли было не до разносолов. Она досадливо вздохнула.

«Ну что еще ему сказать?»

– Потому что меня в армию не взяли? – спросил Мейсон.

На широком лбу с ранними залысинами выступила испарина. Еще бы! Мейсон и в жару носил коричневый твидовый костюм, толстые шерстяные носки и туфли, начищенные до зеркального блеска. «Наверное, и нательное белье тоже шерстяное… – Патриция с трудом сдержала смех. – Ведет себя как пятидесятилетний, а ведь ему всего тридцать пять…»

Что ему сказать? Правду? Или придумать какую-нибудь отговорку? Нет, лучше уж правду.

– Джон, прости… Понимаешь, я тебя не люблю. Ни капельки.

– Я думал, что…

– Нет, наш поцелуй ничего не значит.

– Понятно. Я же не виноват, что…

Джон Мейсон никогда и ни в чем не был виноват. Не его вина, что у него слабые легкие, а потому к строевой службе он был непригоден. Ему еще повезло – в Первую мировую войну ему обязательно вручили бы белое перышко в знак трусости. На самом деле трудам на нужды фронта он посвящал все время, свободное от работы в адвокатской конторе. В начале войны Джон Мейсон, памятуя о возможных газовых атаках, занялся организацией добровольных бригад санитаров и пожарных, а потом собрал отряд по защите от воздушных налетов, помог наладить перевозку пациентов в больницы и разработал график приглашения офицеров и солдат на ужин к жителям города. В целом он принимал самое деятельное участие во всех оборонных мероприятиях.

И уж разумеется, не его вина, что Патриция из лучших побуждений – точнее, из жалости – несколько раз сходила с ним на свидание и даже подарила ему поцелуй.

Увы, он воспринял это слишком серьезно и немедленно сделал ей предложение.

– Может быть, со временем ты…

– Нет, – решительно ответила она. – Прошу тебя, забудь обо мне.

– Я постараюсь, – пробормотал он.

Патриция, поглядев на его расстроенное лицо, снова вздохнула: господи, это невыносимо!

Джон Мейсон в отчаянии подумал, что глупо было даже на деяться на ответное чувство. И все же в золотоволосой красавице скво зило что-то детское, наивное и очень ранимое – ее хотелось защитить.