Хозяин согласился и велел не затягивать намеченное. Судоплатов твёрдо пообещал.

К тому времени был расстрелян известный деятель румынского правительства Лукреций Пытрышкану, бывший ректор Бухарестского университета, возглавлявший прибывшую в 1945 году в Москву румынскую правительственную делегацию и подписавший «Протокол о союзе Румынии с СССР».

Аналогичная участь постигла и ряд румынских деятелей. Всё это сказывалось на настроении румынской правительственной делегации.

И вдруг во время обеда, фактически перед отъездом из Москвы, румынским гостям объявили, что в 17 часов их примет генсек. Вроде бы «ура!», но настроение гостей оставалось напряжённым.

Во время приёма и беседы Петру Гроза – человек импозантный, интересный, не лишённый ораторских способностей, доктор наук и просто красивый мужчина с всегда торчавшим из кармашка пиджака белоснежным платочком, к тому же пребывавший в возвышенном, пожалуй, величественно-солидном положении, неожиданно как бы в шутку пожаловался на присутствующую Анну Паукер:

– Смею вам признаться, генералиссимус, что я всё время говорю министру иностранных дел: пора мне уже вступить в Коммунистическую партию! А она, будучи одним из лидеров КПР, никак не реагирует, хотя мы едины во мнениях по поводу проводимых в стране реформ…

Сталин как-то странно посмотрел на него, отвёл взгляд и, взглянув искоса на присутствующего посла СССР в Бухаресте Кавтарадзе, несколько загадочно спросил:

– А премьер Гроза знаком с историей ВКП(б)?

– Да! – тотчас же пафосно воскликнул Гроза. – Ещё студентом я изучал историю партии Советского Союза! Как же…

Сталин наклонил голову и, словно обращаясь к послу Кавтарадзе, сказал:

– Как хорошо, что историю нашей партии за рубежом изучали ещё до её написания…

Переводчик Котляр, старый член румынской компартии, бывший политкаторжанин, работавший в Москве в редакции вещания на румынском языке, растерялся. Не мог решиться перевести такое высказывание и, не зная, как оно будет воспринято премьером Гроза, замешкался.

Гроза уловил что-то в образовавшейся паузе, но вмиг нашелся:

– Раньше бывало, когда я выходил на нашу главную улицу Каля Виктории, женщины обращали на меня внимание. Но с тех пор как прибыл ваш посол товарищ Кавтарадзе, я понял, генералиссимус, что мне нечего появляться на Каля Виктории. Женщины теперь не могут насмотреться на вашего посла, товарища Кавтарадзе… Они не в состоянии оторвать от него взгляд!

– С послом Кавтарадзе в таких обстоятельствах надо быть осторожным, – произнёс Сталин. – Человек он горячий…

Весь этот разговор остался непонятен Грозе, министру иностранных дел Анне Паукер да и всем присутствовавшим.

Котельникова угораздило заболеть тяжёлой формой ангины с высокой температурой. Принимал меры, но они не помогали. Глотать не мог. Горел. На работу, разумеется, не ходил. Поставил в известность начальство. Обложил шею компрессами. Вспомнил, как в детстве его лечила мать. Стыдно признаваться, но это были компрессы с собственной мочой. При тогдашней нищете лечение такого рода было естественным. Полоскал горло, перевязывал его шерстяным кашне. Разогревал красное сухое вино, присланное из Молдавии.

Не помогало. Температура не снижалась. Под вечер третьего или четвертого дня раздался звонок в дверь. Пошёл открывать.

На пороге стоял высокий стройный мужчина лет сорока в тёмном костюме и кепке. Представился:

– Начальник отдела, подполковник Сысоев. Заболели?

Больной едва ответил, жестом пригласил войти.

– Что с вами?

– Ангина, наверное, – ответил Котельников.

– Не годится. Болеть никогда не следует, а сейчас тем более, – многозначительно заметил Сысоев. – У евреев завтра Йом Кипур – Судный день.

– Вот как? – с трудом выговаривая слова, выразил удивление больной. – Хотя верно, в начале осени он бывает…

– Надо вам побывать в синагоге. Завтра. На улице Архипова.

– Понятия не имею, где это. Но видите, какая температура, – Юрий показал лежавший на столике градусник и указал на цифры. – Почти сорок! Видите?

– Вижу. Но надо! Прислать вам врача? Кстати, вызывали?

– Нет. Я пользуюсь другим способом… Но что-то не помогает. Ночью сорок и два было. Плохо мне, поверьте, товарищ Сысоев.

– Верю, но надо. Я бы не настаивал. Но там будет недавно прибывшее посольство Государства Израиль в полном составе. Понимаете?

– Понятно.

– Дадим машину. Подбросит вас.

– Не нужна она. Я и сам доберусь.

Пришлось на следующий день поехать.

От Ильинских ворот чуть ли не до Покровских ворот застыли пустые трамваи номер 48. Попавшаяся навстречу какая-то женщина с полными сумками вопрошала у прохожих:

– Что случилось? Все трамваи стоят!

Кто-то ей ответил:

– У евреев большой праздник, а на улице Архипова синагога!

Юрий оглянулся: плотного телосложения, в кепке и без ног человек в суконной рубашке с двумя медалями «За боевые заслуги» и «Участник Великой Отечественной войны» сидел на небольшой дощатой платформочке на шарикоподшипниках и охрипшим голосом громко просил: «Подарите мне помощь, кто сколько может!» В народе таких инвалидов войны прозвали «танкистами». Юрий вернулся к нему и положил в протянутую руку тридцатирублёвку. Не большие, но и немалые тогда деньги. Бывало, прежде, проходя мимо входа в самый крупный универмаг «Мосторг», что напротив Большого театра, видел «танкиста», продававшего авоськи, шнурки для обуви и ещё кое-какую мелочь. Но не знал, что он инвалид войны, поскольку тогда на груди у него не было наград.

Пробиться к зданию самой синагоги, как сразу понял Котельников, было немыслимо. Наискосок от неё на противоположной стороне увидел подходящее место: вскарабкался на кирпичный забор, поверх которого метра на три в длину тянулась небольшая железная ограда. Там пристроился молодой человек. Он и помог Юрию подняться к нему. Оттуда хорошо просматривались запруженная людьми улица и вход в синагогу. Вся улица была до отказа заполнена не столько верующими, сколько желающими увидеть прибывших недавно в Москву членов посольства Государства Израиль.

Под вечер из синагоги вышли двое пожилых мужчин в чёрных ермолках и накинутых на плечи молитвенных облачениях. Они всматривались в затянутое облаками небо, так как с появлением первой звезды завершался Судный день.

Минут двадцать спустя толпа зашевелилась, и тут показались покидавшие синагогу члены посольства Государства Израиль в Москве. Их было четверо. Посол – среднего роста Голда Мейерсон с высоко поднятой головой, в чёрном костюме, небольшой круглой шляпке. Рядом с ней – полковник Ратнер, военный атташе в форме, очень схожей с французской. Фуражка точно такая же, как у генерала Де Голля, – «каскета-горшок». И рост примерно такой же. За ними шли двое мужчин небольшого роста в чёрных, надвинутых на лоб широкополых шляпах. Толпившиеся вокруг них люди создали атмосферу шумного ажиотажа. То и дело были слышны слова: «В будущем году свидемся в Иерусалиме!»