— Не будешь же ты слюнками давиться, пока я ем, — усмехнулась я. — Открыть или сам?

— Сам.

Если бы я знала, что наша поездка будет настолько странной, — поехала бы на «Субару». Мои скулы сводило то от рвущейся ядовитой ухмылки, то от искренней улыбки: ужас, одним словом. Я словно каталась на американских горках: вверх-вниз, вверх-вниз. А ведь в обществе Державина мне предстоит находиться еще минимум сутки!

Как бы то ни было, мерно плывущий паркетник укачал меня, и я незаметно для себя уснула. Сквозь сон слышала разговор на повышенных тонах, будто Державин с кем-то ругался, но объятия Морфея были так сладки, что открывать глаза не хотелось.

Проснулась от тряски. Державин, поднимая тучи пыли, гнал по обочине, объезжая очередной затор.

— Ты что делаешь? — прошипела я. Терпеть не могла обочечников.

— Надоело, — сквозь зубы процедил Максим. — Мы такими темпами до утра простоим.

— И поэтому надо быть полным мудаком?!

— Какой есть, Солнцева.

Кажется, кто-то резко стал не в духе. Неужели разговор мне не приснился и Максим правда с кем-то ругался по телефону?

— Окей, делай, что хочешь, — хмыкнула я, не желая попадать под горячую руку.

Впрочем, практически сразу после моих слов Максим вернулся на проезжую часть, и мы поползли черепахами. Как все в потоке.

Рано или поздно это должно было закончиться. Солнце клонилось к горизонту, еще чуть-чуть и окончательно стемнеет. «Мерседес» крался по извилистой горной дороге, но не дарил мне тот восторг, который я испытывала будучи за рулем. Настроение зависло на нулевой отметке и я избегала даже смотреть на Державина, предпочтя переписку с Лёшей. Он поддерживал меня, как мог.

— Приехали, — спустя многочасовое молчание усмехнулся Державин.

Я подняла голову от телефона — мы затормозили возле Сочинского поста ДПС. Максим опустил тонированное стекло паркетника.

Подошедший к нам инспектор представился и сразу же добавил:

— Документы, пожалуйста. Вы понимаете причину остановки?

— Вечер добрый, лейтенант, — голос Державина был таким ледяным, что я невольно вздрогнула. Он показал водительские права и свидетельство о регистрации автомобиля. — Не имею ни малейшего понятия. Озвучьте.

Я устало выдохнула. Понятно. Сейчас за тонировку будут «крепить». Пожалуй, это надолго.

— Несоответствие светопропускаемости стёкол, — хмыкнул инспектор.

— Серьёзно? Это вы на глаз определили?

— Сейчас измерим.

— Измерим, — поддакнул Максим и вышел из машины.

Я устало откинула голову на подголовник, прикрыв глаза. Дорога вымотала меня: всему виной наше молчаливое противостояние и игнорирование друг друга. Правда расслабиться как следует я не успела. Максим вернулся в машину и мы тут же поехали дальше.

— А…? — нахмурилась я.

— Формальность, — Максим пожал плечами.

— И даже предписание раскатать машину не выписал?

— Жень, ты забыла, с кем едешь?

— Ах, ну да, ну да, — «опомнилась» я. Кто бы сомневался….

Буквально через десять минут мы вновь остановились. На этот раз перед шлагбаумом у парковки. Шлагбаум тут же поднялся, пропуская нас.

— Вадим Константинович распорядился забронировать два номера в отеле. А завтра с самого утра у нас встреча с Бахтеевым, — пояснил Максим.

А я даже не подумала о том, что чтобы озаботиться ночевкой… Да, Солнцева, теряешь хватку.

Пока шли с парковки в отель, набрала отцу. К счастью, к вечеру ему стало лучше, и это не могло не радовать. Спрашивать про его разговор с Максимом не стала. Позже, когда он окончательно поправится.

Сумки нёс Максим. Правда рюкзак с фотоаппаратом я у него отвоевала. Быстро оформились на стойке регистрации, получили ключ-карты — неудивительно, что у нас оказались соседние номера на седьмом этаже.

— Спокойной ночи, Женя, встречаемся в восемь на завтраке. К десяти мы должны быть у Бахтеева.

— Хорошо, — кивнула я. — Спокойной ночи, Максим.

Он устало улыбнулся.

И тут меня проняло. Он словно скинул с себя маску всемогущества, явив обычные человеческие эмоции, показав собственную слабость.

Я поспешно захлопнула дверь в номер и прижалась к ней спиной, сильно зажмурившись. Так, Солнцева, что это на тебя нашло?! Срочно в душ и спать. А то кто его знает, к чему неожиданно нахлынувшая симпатия к Державину приведёт.

Утро расставило всё на свои места. Состояние отрешенности, вызванное недомоганием отца, окончательно ушло, и теперь я снова стала собой. Умывшись холодной водой и прогоняя сон, застыла перед огромным зеркалом в ванной комнате.

— Бли-и-и-и-ин, — обескураженно выдохнула я, когда до проснувшегося разума наконец-то дошло, как тихо и мирно прошла вчерашняя поездка с Державиным. Я даже мороженое ему купила! Чёрт те что и сбоку бантик! Что за приступ дружелюбия на меня напал?! — Так, Солнцева, а ну цыть! — пригрозила собственному отражению. — Это же Державин! Державин! Не цацкайся с ним!

Аутотренинг обязан подействовать — у него просто нет выбора. Так что в ресторан на завтрак в виде «шведский стол» я спускалась при полном параде с воинственным боевым настроем.

— Доброе утро, Женя! — Максим встретил меня на входе в ресторан с довольной улыбкой. — Как спалось?

— Доброе, — кивнула я, в недоумении приподняв бровь и проигнорировав вопрос. — Откуда такое жизнелюбие в восемь утра?

— Мы же в Сочи, — хмыкнул он, прищурившись. — Встала не с той ноги?

— Почему же? Как раз с той.

Утренний обмен любезностями с моей стороны состоялся. Со стороны же Державина… я с неудовольствием отметила, что его отношение ко мне изменилось. И не заметить эти изменения было невозможно.

Весь завтрак и всю дорогу до места встречи я пыталась вывести его на ответную реакцию своими полушутливыми нападками. Я бросала ему вызов, задевала за «больное», а он… он просто пожимал плечами либо снисходительно улыбался: так, словно наблюдал за неразумным дитём, которое отчебучило очередную шалость. И чем больше он меня игнорировал, тем сильнее мне становилось не по себе. Предполагаемый сценарий нашей поездки рассыпался в пух и прах, и я не знала, что ожидать.

Самовлюблённый жук Максим Державин, с которым я не поладила на кубанской трассе, был предсказуем, а эта новая версия… нет. Я не могла его прочитать и от этого чувствовала себя не в своей тарелке. Будто занималась каким-то ребячеством, и серьёзный юрист был вынужден меня терпеть только по прихоти моего отца. Это было неправильно. Не того эффекта я хотела добиться.

— В разговор без моего разрешения не лезь, — неожиданно раздавшийся голос Державина заставил вынырнуть из омута моих мыслей. — Если бы не состояние Вадима Константиновича тебя бы здесь не было.