В том году мы так и не отпраздновали Рождество. Подарки по-прежнему у меня, завернуты и перевязаны лентами, но вот дарить их некому – нет ни Грейси, ни тебя. Тебе я приготовил особенный подарок. Надеюсь когда-нибудь отдать. Всегда ношу его с собой, на всякий случай.

Ну вот. Год прошел. По крайней мере, мы с тобой еще живы. А пока живем, надеемся, правильно?

Может, ты даже не знаешь, какой сегодня день. Может, у тебя нет календаря. Может, у тебя все в порядке. Возможно, тебе сейчас лучше, чем мне. Я что-то совсем раскис, Джесс. Без вас тошно. Никогда мне не было так одиноко.

В этом году я не развешивал украшения к Рождеству. Не вижу смысла – такой вот разнесчастный я! Прости, что лезу с жалобами. Тебе сейчас точно не до моих причитаний, но я даже не знаю, дойдет ли до тебя хоть слово. Прочтешь ли ты хоть слово, я хотел сказать. Пожалуй, даже надеюсь, что не прочтешь, уж слишком я разнылся, совсем не похож на сильного и смелого меня, но такой вот выдался день. Жалею себя, может, сегодня разрешается.

Жаль, что мы не вместе и не можем помочь друг другу. Я очень по тебе скучаю и не верю, что нашей малышки нет на свете уже целый год. Каждый день я хочу, чтобы все в тот раз пошло по-другому. Чтобы мы не оказались в том месте в то время. Это так несправедливо – всего на несколько минут раньше или позже, и мы жили бы как раньше. Грейс исполнилось бы четыре, и мы собирались бы встречать Рождество.

Ну вот. Будь сильной, Джесс, потому что пока живешь – надеешься. Надо в это верить. Была бы у меня машина времени, я бы все изменил, вернул бы нам нормальную жизнь.

Как всегда – детка, я тебя люблю.

Джо xxx

1 января 2004

Привет, Джесс!

Представляешь? У меня похмелье! Уверен, что не только у меня, ведь сегодня первый день нового года. Я вчера пошел к Белинде, у нее собрались старые приятели, и мы слегка перебрали, даже Мал нам не помешал (Белинда не выпила ни капли, она же мамочка-трезвенница!).

Было много водки и пара бутылок «Джека Дэниэлса». В голове туман, но вроде бы мы играли в «Баккару» и пили.

На словах получается веселее, чем было на самом деле, а уж сегодня утром и совсем не до смеха. Я обычно столько не пью, ты же знаешь. Но год выдался дерьмовый, и ребята собрались, ну и захотелось выпустить пар. Да и еще – вот этим я ничуть не горжусь – при виде Белинды с Малаки на меня находит что-то странное. Мне завидно. Как увидел ее с малышом, а у меня никого, вот и позавидовал. Мерзость, да?

Я вообще весь какой-то мерзкий, если подумать. Поговорил сегодня с твоей мамой. Или, точнее, поговорил с твоими мамой и папой около часа ночи. Я устал и разнервничался, как говорится, и решил было пожелать им счастливого Нового года. Прикинь? Наверное, надо было догадаться, когда твой папа в третий раз повесил трубку, но за меня решала водка.

Утром опять набрал ваш номер, чтобы извиниться, и твоя мама прямо потребовала, чтобы больше я не звонил. И не приходил. И не пытался тебя увидеть – потому что не бывать этому. Тебе нужно поправиться, и, очевидно, мне нет места в этом твоем дивном новом мире, а значит, и не стоит мешать людям жить. Она сказала, что ты согласна, потому что без меня и воспоминаний о плохом сможешь выздороветь быстрее.

Не особо-то я верю ей, Джесс, – но, может, просто не хочу верить. Обманываю себя.

Знаю только, что я тебя люблю и очень по тебе скучаю. Скучаю по тебе, по нашей дочке и по тем временам, когда мы жили все вместе. Полгода я не видел тебя и не говорил с тобой, только писал письма, отправлял открытки, но так и не получил ответа.

Даже не знаю, получаешь ли ты их или слишком слаба и не можешь ответить. Я не перестану писать, потому что хочу, чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю. Как решительно я буду сражаться за тебя, и сражаться с тобой, и помогу тебе поправиться. Как сильно я хочу быть с тобой.

Белинда вчера послушала мои стоны и сказала, что надо бы обратиться к юристу. Говорит, один ее коллега мог бы помочь. Потому что хоть я тебе и не родственник, мы с тобой достаточно долго прожили вместе, и у меня должны быть права, которые можно отстаивать, и что мне должны сообщить, где ты, и позволить тебя навещать. Белинда говорит, что пора кончать с моим недоверием к системе правосудия, перестать вести себя как отрезанный ломоть и браться за дело. Вот такая она, Белинда, – вся власть народу!

Я, конечно, подумаю, но что-то не уверен, правильно ли так поступать. Мне отчаянно хочется тебя увидеть, Джесс, правда, но что, если твои родители с самого начала были правы?

Когда мы встретились, ты жила по плану – умненькая девочка с хорошим будущим. А посмотри на себя теперь? Иногда мне кажется, что это я во всем виноват. И не заговори я с тобой в тот первый день, оставь тебя подбирать косметику со школьного двора, все сложилось бы гораздо лучше – для тебя. Ты бы, конечно, тогда жутко переживала, перенервничала бы, но зато теперь почти окончила бы университет, готовилась бы к потрясающей карьере, а не лежала бы в больнице. Оставь я тебя тогда в покое, ты жила бы счастливо.

Убогое письмо получилось, скажи? Сплошное нытье. Наверное, вчерашняя выпивка никак не выветрится. Буду смотреть вперед бодрее – наступил 2004 год. Совершенно новый год. Может случиться все что угодно!

Ну ладно, не забывай, детка, я тебя люблю.

Твой Джо с похмелья xxx

8 мая 2004

Привет, Джесс!

Ходил вчера с ребятами праздновать мой день рождения. Сначала собирался посидеть дома в настроении «день рождения мой, значит, буду таким разнесчастным, каким хочу». Но меня вытащили в паб, в тот самый, под арками, где отличный музыкальный автомат, помнишь его? Я заказал на нем несколько песен в твою честь – у них были мелодии the Ramones и «Disco 2000» группы Pulp. Белинда прошлась под песню «Groove Is In the Heart»[6] по всему