Он стремительно впился ей в губы и шагнул вперед, увлекая ее за собой.

Элли попятилась, ударилась ногами о край кровати и, ахнув, опрокинулась на спину. Джастин мгновенно воспользовался положением и углубил поцелуй. Собственнически поглаживая ее лицо, он навис над ней и всем телом прижал к постели.

Элли осознала, что лежит навзничь, а сверху так близко! — Джастин. Потрясение оказалось столь велико, что она замерла, перестав сопротивляться. А затем сделала нечто противоположное — ответила такими же жадными лихорадочными поцелуями, лаская его спину, погружая руки в шелковистые волосы. И его жестокий напор куда-то исчез. Джастин изменил положение, уже не раздавливая, а с наслаждением посасывая ее губы, пробуя их на вкус. Его затвердевший орган теперь упирался в ее бедро, нога каким-то образом оказалась между ее ног, а теплая рука обхватывала полную грудь.

Она не понимала, как это произошло, но ее это и не интересовало, все тело пронзали стрелы сладкого возбуждения, сосок увеличивался и твердел под его горячей ладонью. Джастин безошибочно отыскал большим пальцем чувствительный бутончик и принялся его ласкать, Элли ощущала себя как в лихорадке. Выгибала шею, подставляясь под поцелуи, беспокойно металась, чувствуя, как влажнеет между ногами.

Его колено осторожно давило на небольшой чувствительный холмик, о котором она раньше даже не подозревала, а пальцы ритмично пощипывали затвердевший сосок.

Джастин жарко провел губами ей по щеке и спустился к шее, пробуя на вкус вздымающуюся над декольте мягкую выпуклость. Элли ощущала его горячее возбуждающее дыхание, покалывающие токи в груди усилились до предела, между ног снова прилила влага.

— Джастин! — мучительно вскрикнула она, когда его рука выпустила ее сосок.

— Именно так — Джастин, — напряженно проворчал он, поглаживая ее спину. — Повтори это еще раз. Проклятье, повтори еще!

— Джастин! — покорно выдохнула она. — О боже! Джастин, Джастин, Джастин! — Ее голос затих, переходя в стон, ибо его язык коснулся набухшего кончика обнаженной груди. Элли не могла разобраться в своих чувствах, только ощущала запредельное удовольствие, ибо затвердевший бутон соска целиком оказался у него во рту, таком горячем и влажном.

Элли выгнулась, подставляя грудь его требовательным губам, и обняла его за шею. Он обхватил рукой и вторую грудь и сжал набухший сосок. По телу Элли прокатилась волна ощущений, о существовании которых она даже не подозревала. Его пальцы все продолжали и продолжали доставлять ей невыразимое наслаждение, потягивая, пощипывая и сжимая чувствительную ноющую плоть.

Джастин поднял голову, с тихим чмоканьем выпуская изо рта сосок, с удовлетворением посмотрел на свою работу. Сосок и ареол приобрели темно-розовый оттенок, грудь сильно набухла. Он легонько подул на нее, и она увеличилась еще больше. Глаза Джастина вспыхнули жаром страсти, он снова коснулся губами ее соска.

Пристально глядя ей в лицо, он медленно провел языком по твердеющему на глазах кончику и издал хриплый горловой стон. Элеонора смотрела на него горящими глазами. Вокруг раскрасневшихся щек соблазнительно распушились выбившиеся локоны. Она казалась великолепной, распутной, прекрасной.

Ему пора остановиться, пока не стало слишком поздно.

— Джастин, — простонала она, сжала его голову и выгнула спину, подталкивая сосок обратно во влажный жар его рта.

Все его мысли тут же испарились. Он послушно втянул в рот сосок и, прижав к нёбу, принялся посасывать и покусывать. Одновременно его рука заскользила по ее ногам вниз до колен и, нырнув под платье, прикоснулась к шелковистой обнаженной плоти. Ее бедра были гладки как шелк, кожа под коленями напоминала теплый бархат. Атласные панталончики не составляли для него преграды. Джастин легко обнаружил между бедер щелку и погрузил в нее пальцы, поглаживая влажные припухшие складочки. Скользнув внутрь, он услышал, как Элеонора потрясенно ахнула, протестуя и получая удовольствие одновременно. Не останавливаясь, он продолжал ее ласкать, с каждым движением окуная пальцы во влажную горячую глубину и ритмично втягивая в рот сосок до тех пор, пока Элеонора оказалась не в силах протестовать. Она стонала от удовольствия и выгибалась всем телом.

Джастин точно уловил момент, когда она капитулировала, руки безвольно упали, голова металась по подушке из стороны в сторону. Он, наконец, раздвинул шелковистые складочки, обнажил чувствительный бугорок и принялся его ласкать. Сначала мягко и осторожно, потом все сильнее и сильнее, в ритме с ее приподнимающимися ему навстречу бедрами. До тех пор, пока не почувствовал, что она уже на самом краю и вот-вот сорвется в сокрушительный водоворот.

— Я больше не могу, — шептала она, но ничего не могла с собой поделать, выгибалась под его ласками и, судорожно вцепившись в волосы, притягивала к груди его голову. — Джастин, сделай что-нибудь!

Он осознавал, что на его голову падет проклятие. Если сделает или не сделает… Отчетливо понимал: даст ли ей столь желаемую разрядку или остановится, не дав произойти, и оставит на несколько часов мучиться от неудовлетворенного желания — она все равно никогда ему этого не простит. Он возбудил ее до такой степени, что она полностью потеряла самообладание и умоляла дать удовлетворение.

Элли не подозревала, что бывает такое наслаждение, даже предположить не могла, что сможет сама его испытать.

Когда Джастин обратил внимание на второй сосок, одновременно лаская ее между бедрами, а затем проник в «ножны» и влажными пальцами стал ласкать твердеющий бугорок, удовольствие стало почти непереносимым.

Раньше она едва замечала крошечный кусочек плоти, но, когда Джастин просто его поглаживал или задевал кончиком пальца, он погружал ее в невероятную негу. Все выше и выше поднимал ее к изысканному удовольствию, через какие-то секунды она сорвалась вниз, паря в океане бесконечного наслаждения.

Волны сладострастия вновь и вновь накрывали ее с головой, превращаясь в центр ее мироздания. Она ощущала только, как пульсируют и сокращаются ее «ножны», дрожит внутри налитой бугорок, как Джастин до сладкой боли прихватывает губами и зубами ее соски, а его жаркое дыхание возбуждает ее плоть.

Элли не понимала, сколько времени это длилось, сколько прошло минут и часов с тех пор, как она потеряла голову. Джастин продолжал ее ласкать, не позволяя потерять ни капли этого наслаждения.

Но вот, наконец, его напор ослаб, поглаживание внутри и снаружи стало нежнее. Язык касался пульсирующей груди очень осторожно. Он напоследок поцеловал каждый сосок и откатился в сторону. Оперся на локоть и посмотрел на Элли:

— Я ведь не причинил тебе боли?

Его хрипловатый голос словно музыкой отозвался в ней, одновременно разрушая волшебные чары. Она осознала, что произошло. Она допустила. Герцог Ройстон занимался с ней любовью. Прикасался к ней приятней, интимней, чем любой другой мужчина в ее жизни. Интимней, чем она позволила бы своему жениху до брачной ночи! Этого не должно было произойти. Тем более с циничным и высокомерным Джастином Сен-Джастом, который не собирался любить свою суженую и не ждал того же в ответ. Элли наверняка только добавила ему цинизма и высокомерия, она ведь так легко сдалась под его чарами соблазнителя! Краснея, она села, подогнула под себя ноги, попыталась прикрыть платьем ноющие груди. И заметила, что Джастин по-прежнему безупречен и полностью одет. Шейный платок на месте, жилет застегнут на все пуговицы, только волосы на голове слегка взлохмачены в тех местах, где она их ласкала, корчась в сладострастных муках. Будто его все это почти не коснулось.