Огнеяр довез ее до полянки под орешником, ставшей их приютом, осторожно опустил на мох и потянулся, зевая, – его тоже утомило зрелище бесконечных серых спин. Ему отчаянно хотелось сбросить волчью шкуру и почувствовать себя человеком, но из осторожности Огнеяр не поддался этому желанию. Всеми чувствами ощущая вокруг великое множество волков, он не хотел остаться совсем безоружным и предпочитал сохранить хотя бы волчьи зубы.

На другой день, когда воздух посерел перед сумерками, Огнеяр и Малинка снова отправились на Волчью гору. Все повторилось: опять Малинка до рези в глазах всматривалась в бесконечный поток серых спин.

Ближе к ночи в душе ее родилось беспокойство: а что, если она так и не найдет Быстреца? Мало ли что могло случиться с ним за эти полгода? Мало ли опасностей подстерегает волка в нелегкой лесной жизни? Испытав это на себе, хотя и недолго, Малинка знала, как трудно выжить человеку в звериной шкуре.

Однажды ей почудилось что-то знакомое в одном из волков – она сама не знала что. Но тот как-то воровато отвернул от нее морду и скорее проскочил мимо. Малинка встрепенулась, проводила его глазами, но он быстро смешался с утекающим в темноту потоком. И тут же Малинка ощутила на себе пристальный взгляд зеленых сияющих глаз Князя.

– Что ты увидела? – требовательно спросил он. – Это был твой жених?

Его вопрос скорее походил на утверждение, он словно хотел услышать «да».

– Нет, – сказала Малинка, и Огнеяр облегченно вздохнул. – Это не он.

Когда прокричал филин, возвещая полночь, Князь Волков выглядел еще более довольным, чем вчера.

– Вы опять не нашли! – объявил он с торжеством. – Может, он не услышал зова? Может, вы пропустили его? А может, он сам не захотел, чтобы его узнали?

– Не говори так! – вскрикнула Малинка, от возмущения забыв страх перед Белым Князем. – Он не может не хотеть! Чтоб человек назад к людям не хотел! Быть такого не может!

– Отчего же не может? – Князь Волков вдруг совсем по-человечески склонил голову к плечу и лукаво посмотрел на Малинку. – Трудно быть человеком – уж я-то знаю! Волком быть легче. Быстрые ноги догонят любую добычу, острые зубы разорвут ее. Когда волк сыт – он счастлив. А человеку нужно для счастья много больше. Разве ты не была сыта в своем роду? Зачем же ты пошла так далеко? Ведь тебя и сейчас… – Он помолчал, словно не решался, но потом насмешливо окончил: – Могут съесть.

– Кто зверем родился, тому не понять, – ответила Малинка и покачала головой. – У людей такое счастье есть, какого сытое брюхо не даст.

– И сколько же ты будешь искать это счастье?

– Сколько понадобится, – вместо Малинки ответил Огнеяр. – Даже если нам придется заглянуть в глаза каждому волку твоих лесов.

– У вас не так много времени! – с неприкрытой насмешкой сказал Белый Князь. – Только до Купалы. Купальская ночь – последняя. В эту ночь стерты грани миров, Надвечный Мир открыт и для людей, все живое может переменить свой облик, потерять то, что имело, и приобрести то, чего не знало. Если до Купалы ты не найдешь своего жениха, он останется волком навсегда. Ночь Чистых Ключей закроет ему дорогу в человеческий мир.

– До Купалы еще долго! – бодро ответил Огнеяр. – Новый месяц, посмотри, только народился, а Купала будет в полнолуние. За двенадцать вечеров мы успеем осмотреть все твое племя.

Этой ночью Малинка спала беспокойно. Слова Белого Князя о Купале, о Ночи Чистых Ключей, грозящей навсегда отделить ее от Быстреца, не давали ей покоя. Ей грезилась стена дремучего густого леса, за которой голос Быстреца звал ее, но она не могла пробиться к нему, только исцарапалась о ветки. Лежа на мху, она металась и невнятно вскрикивала во сне, разбудила Огнеяра. Приподняв голову с вытянутых лап, он прогнал от нее дурные сны, и ему удалось это очень легко – раньше он не умел с такой легкостью касаться чужих мыслей. Вблизи Волчьей горы и Хорсова ножа его чудесная сила прибавлялась, дразня его честолюбивыми мечтами. Острый Луч должен принадлежать ему, ему должны повиноваться бесчисленные дети волчьего племени. Князь Волков… Чем больше Огнеяр думал об этом, тем настойчивее ему казалось, что он сможет завоевать право прыгнуть через Острый Луч. Этот прыжок делает нового избранника Князем Волков. Если же прыгнет недостойный, то сам напорется на клинок.

На третий вечер волков вокруг горы казалось поменьше – большая часть племени уже прошла перед глазами Малинки, и Князь отпустил их по своим угодьям. Но Малинка не думала отступать и упрямо смотрела, смотрела в зеленые глаза. Тонкий растущий серпик молодого месяца уже повис над верхушками елей, светло сияя на темно-синем небе, свет его мешался со светом от Хорсова ножа. Сплетаясь, их лучи совершали непонятное чудо: Малинке вдруг стало казаться, что она видит насквозь проходящих перед ней зверей.

И вдруг словно молния ударила в поляну, мир содрогнулся от Подземелья до Верхнего Неба – она увидела. Все пропало, растворились, как туман, сотни мохнатых спин, потухли бесчисленные огоньки глаз, на поляне остался только один зверь, и со всей ясностью Малинка поняла, что это – он. Никакого внешнего сходства с Быстрецом не было в молодом ловком волке с длинными сухими ногами, но Малинка видела в лучах Хорсова ножа не волка и не человека, она видела внутреннюю суть, дух, единый для живого в любом его облике – его, Быстреца. Сомневаться было невозможно – как невозможно усомниться, что видишь в прозрачной тихой воде озера отражение своего лица.

– Быстрец! – вскрикнула Малинка и чуть не бросилась вперед, так что Огнеяр едва сумел удержать ее на спине и издал короткий раздосадованный рык. Ее неосторожный порыв мог все погубить – ступив на землю здесь, Малинка превратилась бы в волчицу.

– Быстрец! – отчаянно кричала она, протягивая руки. – Я вижу тебя, вижу! Это он!

Серый поток остановился, волки рассеялись по опушке. В середине поляны остался только один. Подойдя ближе, он смотрел в глаза Малинке, и во взгляде его была человеческая тревога и надежда. Слезы полились по щекам Малинки – она столько думала об этом, так мечтала и надеялась, так горячо молила богов, так полно обратила к поискам Быстреца все силы души, что теперь не могла поверить в сбывшиеся ожидания. В последние дни ее душа замерла, придавленная страхом и близостью Надвечного Мира, а теперь она внезапно ожила, словно вскрылась река весной; надежда, радость, любовь и тревога неслись бурным потоком. Она плакала от потрясения, словно разбуженная от долгого глухого сна и увидевшая вокруг страшную явь.

– Это он! – Утирая слезы, Малинка на миг оглянулась на Князя Волков. – Отдай мне его, ты обещал!

– Я не отказываюсь от своих обещаний, – ровно ответил Белый Князь, но Огнеяр видел, что спокойствие дается ему нелегко. – Я обещал снять с него волчью шкуру, если ты узнаешь его. Это будет сделано. Но никто не получает свободу задаром. И я возьму за него выкуп.

– Чего ты хочешь? – глухо спросил Огнеяр.

Его наполнили самые мрачные предчувствия – вот почему Князь Волков так легко согласился отдать им Быстреца. Он задумал что-то еще, и шерсть на загривке Огнеяра дыбилась, как перед дракой. Ему вдруг вспомнилось, как он шел в гридницу Неизмира, чтобы услышать обвинения Взимока и Берестеня. Как и тогда, его наполнило ощущение близкого перелома в судьбе. В тот раз оно его не обмануло. Черный клинок Оборотневой Смерти блеснул перед его глазами, и Огнеяр остро пожалел, что отдал ее Елове, а не взял с собой. Она может убить любого оборотня. Рожденного человеком или рожденного зверем. И этого тоже.