Так прошла целая неделя; каждый день приносил одно и то же. Сразу же после завтрака Филиппа покидала шестьдесят восьмой дом по Кальдекот-Террас, чтобы долго и безуспешно бродить по агентствам. Стоило появиться в продаже выпускам вечерних газет, как девушка покупала свежие номера и отмечала подходящие объявления. Потом, запасшись изрядным количеством мелочи, проводила полчаса в телефонной будке, тщетно пытаясь связаться с их авторами. Обычно большинство номеров оказывались либо вечно заняты, либо недоступны. И вот наступало время осматривать предложенные варианты. Хмурые окна одних квартир выходили в глубокие каменные колодцы, куда не проникал ни единый луч света; другие «хвастали» совмещенными санузлами, расположенными вдали от жилых комнат и дошедшими до такого состояния, что с первого взгляда вызывали сильный запор; меблировка третьих состояла из вещей, выброшенных самими владельцами, — гардероба с постоянно болтающимися дверцами, плиты с отбитой эмалью и грязной духовкой, столов с обожженной поверхностью и неровными ножками, а также горбатых неряшливых кроватей; хозяева четвертых искали женщин-постоялиц вовсе не в расчете на относительную чистоту кухни, а будучи озабочены более примитивными нуждами.

Очень скоро Филиппе пришлось расширить круг поисков. Постепенно ее глазам открывался иной, незнакомый, Лондон. Этот город мог стать чем угодно для кого угодно. Он, словно кривое зеркало, не создавал, а лишь отражал и преувеличивал ваше собственное настроение, делая бедного еще более бедным, погружая одиноких в еще более беспросветную бездну отчаяния, в то время как благополучные видели в волнах Темзы блистательное подтверждение своего заслуженного успеха. Уныние и досада девушки возрастали с каждым днем бесплодных недельных поисков. Когда-то, из надежного замка на Кальдекот-Террас, Филиппа взирала на бедные кварталы как на причудливые заставы чуждой культуры, неотъемлемую часть пестрой жизни любой настоящей столицы. Теперь ее разочарованному, предубежденному взору представали только грязь и безобразие: баки, из которых никто никогда не забирал мусор; мерзкий хлам, заполонивший сточные канавы и перекатывающийся по полу в метро; стены, испорченные каракулями, полными злобы экстремистов левого и правого толка; площадная брань, нацарапанная на афишах; вонь дезинфицирующих средств и мочи, пропитавшая запачканный бетон подземных переходов, и уродливые люди. Господи, да ведь тот, кто гадит там, где живет, и на зверя-то не похож.

Тела в лохмотьях, скорчившиеся у обочин, и нечесаные головы, выглядывающие из дверных проемов, пугали девушку своей чужеродностью, а едкие запахи приправ, пота и крашеных женских волос обостряли тоску: Филиппа чувствовала себя непрошеной гостьей в родном городе.

И вот утром пятницы двадцать восьмого июля, когда дочь Мэри Дактон брела по Эджвер-роуд после осмотра очередного жилья, в конце переулка показалось агентство, которого она прежде не видела. Самым загадочным в бюро «Ратеритс аккомодэйшн» было то, что оно вообще существовало и вдобавок работало. Если даже более крупные, ухоженные и солидные агентства едва находили недвижимость, чтобы сдавать внаем, непонятно, каким образом это захудалое и невзрачное заведение привлекало предполагаемых домовладельцев. Немытое оконное стекло облепили карточки, написанные от руки; многие из них пожелтели от времени, на некоторых чернила поблекли, приобретя оттенок жидкой высохшей крови. Разнообразие почерков и капризная орфография этих записок свидетельствовали о частой смене персонала и нещепетильности начальства при наборе кадров. Редкие клочки свежей белой бумаги внушали слабую надежду, которую, впрочем, легко перечеркивало короткое словечко «сдано», размашисто начертанное поверх тех немногих объявлений, которые, судя по весьма разумной цене аренды, вряд ли провисели без дела более часа.

Филиппа толкнула дверь и шагнула в маленький кабинет, где размещались два письменных стола и вдоль стены стояли четыре стула, на одном из которых покорно сидел индеец. У окна рыжеволосая дама в огненно-красном платье и звонких браслетах курила сигарету, разгадывая кроссворд в утренней газете. Всем своим видом женщина показывала, что еще в детстве столкнулась с превратностями упрямой судьбы, однако в конце концов, не без жертв и усилий, сотворила из нее нечто более-менее приличное. Второй стол занимала блондинка помоложе, которая с нарочитым безразличием внимала разглагольствованиям багроволицего кривоногого мужчины, чей твидовый костюм в мелкую клетку и опрятная фетровая шляпа с пером смотрелись бы уместнее на брайтонском ипподроме, чем здесь, в неряшливом кабинете.

Блондинка перевела взгляд на вошедшую, как бы показывая, что готова заняться ее делом. Кривоногий понял намек и направился к двери.

— Ну, еще увидимся.

— До встречи, — хором отозвались женщины, обдав мужчину волной ледяного равнодушия.

Филиппа в который раз повторила заученную роль: дескать, ей нужна маленькая, частично меблированная двухкомнатная квартира в центре Лондона сроком примерно на два месяца.

— …Пока я не отправлюсь в университет. Мы с матерью будем жить вдвоем. Не стану возражать, если жилье придется немного подновить. Главное, чтобы это была не совсем развалина и располагалась поближе к центру.

— На какую цену рассчитываете?

— А какие вы можете предложить?

— Разные. Пятьдесят, шестьдесят, восемьдесят, стой выше. Обычно мы не рассматриваем предложения дешевле пятидесяти фунтов в неделю.

— Я могла бы заплатить наличными вперед.

Дама за соседним столом подняла голову, но промолчала. Между тем блондинка продолжала:

— Два месяца, говорите? Большинство владельцев предпочитают сроки побольше.

— Я думала, им нравится пускать постояльцев на короткое время. Иначе зачем связываться с иностранцами? Обещаю, что мы съедем к осени.

Рыжеволосая произнесла:

— Обещаний мы не признаем. Придется заключить договор. Тут за углом живет адвокат, мистер Уэйд, он и составит бумагу. Так вы сказали, наличные?

Филиппа заставила себя твердо посмотреть в расчетливые глаза.

— За десять процентов скидки.

Блондинка рассмеялась:

— Шутите? У нас и так оторвут с руками любую меблированную комнату, безо всякой скидки.

Женщина за соседним столом подала голос:

— Может, двухкомнатную с Дэлани-стрит? С кухней и общей ванной?

— Ее уже взяли, миссис Билинг. Мужчина и беременная женщина с ребенком. Вчера они осматривали жилье.

— Дайте-ка карточку.

Блондинка выдвинула верхний ящик, быстро перебрала картотеку и протянула нужную бумагу. Рыжеволосая взглянула на Филиппу.

— Трехмесячная плата наличными вперед. Меньше он и связываться не станет. Хозяин просит сто девяносто в месяц. Скажем, пятьсот пятьдесят за три, наличкой, и никаких чеков. Будем считать, вас пустили пожить на каникулы. Так мы обойдем закон о ренте.

Девушка только что сняла тысячу фунтов со своего счета в банке — подарки на дни рождения плюс то, что она скопила, трудясь в свободное время. И хотя Филиппа никогда не тратила денег бездумно, для нее они значили очень мало. Заработать всегда можно, если потребуется.