Хотя, наверно, даже если не уволит, я сама должна уйти. Как нам теперь работать вместе? У меня же духу не хватит даже глаза на него поднять, не говоря уже о том, чтобы продолжать выполнять обычную работу.

Да и желающих на это место, хоть отбавляй. Он не останется без секретарши, еще и в очередь выстроятся. Перед Капитолиной Сергеевной неудобно, правда, она ведь старалась мне помочь. Но если узнает, что бывшая ученица так бесстыдно отдалась ее сыну… еще и в туалете ресторана… сама потребует, чтобы он меня выгнал.

Мне показалось в этот момент, что я слышу ее голос – строгий и укоризненный. «Это же безнравственно, Мария! Как ты могла?! Поверить не могу, что я так в тебе ошибалась!».

Накатывает новая волна рыданий, и я зажимаю рот ладонью, чтобы кто-то не услышал снаружи. Ведь могут подумать, что кому-то плохо и станут ломать дверь. Еще этого не хватало!

Надо уходить. Как-то выбраться отсюда и постараться сбежать незамеченной. Хорошо, что сумка при мне, а не в зале, хоть на это ума хватило.

Я медленно выпрямляюсь и снова включаю воду. Выуживаю носовой платок и избавляюсь от следов своего неудачного первого опыта. Выполаскиваю его от крови и выкидываю в урну. Еще бы так же легко можно было избавиться от воспоминаний! Снова подставляю руки под воду, смывая размазанную тушь и пытаясь немного убрать красноту. Бессмысленное занятие: лицо распухло, так что даже завтра все будут видеть следы моей истерики. А домой как появиться в таком виде? Отец ложится поздно и наверняка заметит, что я рыдала. Не признаваться же во всем… Как бы ни доверяла ему, к этому точно не готова.

Неслышно приоткрываю дверь и выглядываю в коридор. И не знаю, какие чувства одолевают в этот момент сильнее: облегчение, что вокруг никого нет, или огорчение, что Алексей не поджидает меня где-то неподалеку. Как ни горько это признавать, оказаться сейчас в его объятьях хотелось бы больше всего на свете. Услышать какую-то милую глупость, ощутить, что он рядом. Да, я продолжала бы изнывать от стыда и не решилась бы взглянуть на него, но зато могла бы спрятать лицо на груди и так замереть. Впитывать его тепло и силу, долго-долго, пока не стало бы легче.

Но это все только мечты. А реальность услужливо предлагает мне тихонько прокрасться к лестнице и там со всей скоростью, на которую только я способна, броситься вниз. Из ресторана и вообще из торгового центра, как можно дальше отсюда!

Только на улице позволяю себе перевести дыхание. Уже стемнело, и мое зареванное лицо не сильно бросается в глаза. Да и люди вокруг спешат по своим делам, им вряд ли есть дело до запыхавшейся и дрожащей девчонки.

Забираюсь в трамвай и, забившись в угол в его хвосте, отворачиваюсь, чтобы и тут не привлечь ничье внимание. Достаю телефон, мысленно прося у отца прощение за то, что вынуждена ему соврать. «Папуль, я переночую у Ларки, хорошо? Зашла к ней после ресторана и заболтались, не хочется уходить».

– Нет, Мань, так нечестно! – обиженно бурчит Лариса после очередной безуспешной попытки выведать у меня подробности. Мы сидим на подоконнике в ее комнате, за окном уже давно непроглядная ночь, вот только спать совсем не хочется. Я все еще переполнена эмоциями, а подруга – любопытством, которое не дает успокоиться.

– Я думала, ты мне доверяешь! – мое молчание ее совершенно не устраивает.

– Не в этом дело, – я вздыхаю. Доверяю, вот только понятия не имею, как об этом рассказать. Даже ей. У меня и слов-то подходящих нет. Конечно, Ларка догадывается, что дело в Лавроненко, оттого и пытается выведать подробности с особой настойчивостью. Но я лишь качаю головой на все ее предположения.

– Ты выяснила, что он женат? И у него есть ребенок? Или даже не один?

Может, окажись все именно так, было бы проще. По крайней мере, в этом случае лично я не оказалась бы виноватой.

– Нет, Лар, – плакать уже не могу – слезы кончились, поэтому лишь сглатываю горький ком в горле. – Нет у него ни жены, ни детей.

– Но любовница-то точно есть. Должна быть! – уверенно заявляет подруга и неожиданно округляет глаза. – Или ты выяснила, что та змеюка тебе правду говорила? И он из этих… А на девушек у него просто не встает! Да?

Я снова мотаю головой. Перед глазами всплывает сцена в ресторанной уборной, будто опять смотрю в зеркало на стене. Вижу в мельчайших подробностях… Щекам становится горячо, а в груди разливается глухая тоска. Все у него встает. Более чем. И в этом-то как раз и проблема, потому что желание человека, запавшего мне так глубоко в сердце, я оказалась удовлетворить не в состоянии.

– Да ну тебя! – сердится Лара и спрыгивает с подоконника. – Не хочешь, не рассказывай. Смотри только, не лопни от своих переживаний. Вредно все внутри держать!

Но тут же смягчается, видя мой несчастный взгляд. Обнимает, крепко стискивая руки на плечах.

– Только не реви больше, а то завтра глаза не открыть будет. Прорвемся! Пойду, чай поставлю. У меня и пирожные есть. Наедимся сейчас, и плевать, что вредно. При плохом настроении сладости полезны!

Я невольно улыбаюсь и киваю. Вряд ли, конечно, от пирожных что-то существенно улучшится, но есть действительно хочется, как ни странно. Значит, не все так плохо. Остались у меня и другие чувства, кроме страданий по поводу несостоявшейся любви.

Пока Ларка говорит перекус, рассматриваю огни в домах напротив. Сколько историй и судеб скрыто там! За каждым окном – отдельная жизнь. Кто-то любит и наслаждается счастьем, а кто-то тоже изнывает от тоски. Не я первая, не я последняя. Не то чтобы это сильно утешало, но все же мысли о том, что что-то подобное уже проходили до меня, приносят некоторое облегчение. Может, и правда прорвемся, как сказала Лариса.

Но стоит мне подумать об этом, как подруга возвращается. Без чая и пирожных, но зато с моим телефоном в руке. Хмурится, глядя на светящийся экран.

– Ты специально звук выключила?

Конечно, специально. С родителями договорилась, а других звонков и сообщений мне сегодня не надо. Ни от кого. Вернее, от одного конкретного человека. Я совсем не была уверена, что он решит со мной связаться, но на всякий случай подстраховалась. Убрала звук и оставила телефон в куртке.

– А зачем ты по моим карманам лазила?

– Вот еще! – возмущается Ларка. – Делать мне нечего, как залезать в твои карманы. Просто вышла в коридор, а там куртка разве что вприсядку не пляшет, так колышется от вибрации. Ну, я и посмотрела, в чем дело.

– Понятно, – хмыкаю я в ответ. В общем-то ничего другого и ожидать не следовало, сама бы на ее месте поступила точно также. Все-таки любопытство – опасная шутка, как его не удовлетворить?

– Маш, – подруга смотрит на экран круглыми глазами, потом на меня. – Сорок шесть пропущенных – это что вообще такое? Ты сбежала со всеми его деньгами? Или растрезвонила конкурентам коммерческую тайну и теперь он тебя ищет, чтобы прибить? Мне родители столько раз не звонили, даже когда я дома не ночевала, а их не предупредила. Точно ничего не хочешь мне сказать?