– Да?

– Скажите Димке, что все очень плохо. Его усиленно ищут,ориентировки разосланы во все ОВД, у всех есть его фотография. Я не знаю, гдеон прячется, да и не надо мне этого знать. Пусть сидит в своем убежище и носане высовывает. Когда напряжение спадет, я предупрежу, а пока пусть даже и недумает появляться на улицах. И еще скажите ему, что я не верю в разговоры о еговиновности. Меня включили в группу по расследованию убийства парня из Уральска,так что я буду держать руку на пульсе. Я его спасу. Вы ему передайте, ладно?

– Хорошо, я передам.

Повесив трубку, Кира вышла из телефонной будки, села втроллейбус, идущий по Садовому кольцу, и поехала к станции метро. До дома былоне так уж близко, но Дима специально просил ее звонить из центра, лучше всего –откуда-нибудь с Садового кольца. Случись невероятное и попади Кира с первого жераза на прослушивающийся телефон, милиция за три минуты не доберется до нее:Садовое всегда забито машинами, там на каждом перекрестке пробки.

Войдя в квартиру, она не услышала ничего, кроме абсолютнойтишины. Ни звука, ни шороха. Ее гость ушел?

– Дима? – неуверенно позвала она.

В ответ – ничего. Молчание. Кира быстро скинула сапожки и,не снимая плаща, прошла на кухню. Платонов спокойно стоял в углу и наблюдал задверью.

– Почему ты не отзываешься? Я уж испугалась, что ты ушел.

– Я должен был быть уверен, что ты пришла одна, – тихоответил он.

– Ты что, не доверяешь мне? – возмутилась Кира.

– Прости, но ведь и ты вчера потребовала, чтобы я предъявилтебе свои документы. А вдруг ты встретила на улице подругу или соседку, и онипришли вместе с тобой одолжить спички или соль? А завтра весь дом будет знать,что у Киры живет незнакомый мужчина.

– Ты считаешь меня полной дурой? – обиженно спросилаона. – Думаешь, у меня в голове полторы извилины, и я потащу домой первуюпопавшуюся приятельницу, чтобы похвастаться новым мужиком?

– Что ты, нет, конечно, – миролюбиво сказал Платонов,усаживаясь за стол и доставая сигареты. – Просто я слишком хорошо знаю,из-за каких пустяковых случайностей может сорваться тщательно обдуманныйзамысел. Соседка, например, может оказаться жутко навязчивой и притащиться ктебе в квартиру, несмотря на твое сопротивление. Да мало ли… Ну, рассказывай.

Кира коротко доложила ему о двух телефонных звонках.

– Вечером тебе придется поехать в центр еще раз. Отвезешь навокзал документы, положишь в сто двадцать седьмую ячейку…

– В двадцать седьмую, – поправила его Кира.

– Я сказал, в сто двадцать седьмую. Завтра утром позвонишьРусанову, извинишься и скажешь, что ошиблась.

– Но почему, Дима? Ты же говорил, что Русанов – твой друг.Ты ему не доверяешь?

– Дорогая моя, когда на тебе повиснет обвинение во взятке идвух убийствах, ты сама себе доверять перестанешь. Будешь сидеть и думать: я жеточно помню, что денег не брала и людей не убивала, но ведь в милиции тоже недураки сидят, и, если они меня так серьезно подозревают, значит, у них естьвеские доказательства. Так, может, я и правда все это сделала, только не помню?Короче, вечером надо положить документы в камеру хранения, потом позвонитьКазанцеву. Он будет называть тебе имена и телефоны, записывать ничего нельзя, надовсе запомнить. Сумеешь?

– Постараюсь, – усмехнулась Кира.

– Да уж постарайся, пожалуйста. После разговора с Казанцевымсразу же перезвони сюда, два сигнала, потом три, потом четыре, потом я снимутрубку, буду точно знать, что это ты. Перескажешь мне, что сумел узнатьКазанцев, и тогда я, может быть, попрошу тебя позвонить еще раз.

– А завтра я тебе буду нужна?

– Возможно. У тебя какие-то планы?

– Я же говорила тебе, мои родители живут постоянно на даче,и я каждые выходные должна привозить им продукты. Но это, во-первых, не нацелый день, я могу не оставаться там, а просто отвезти сумки и сразу жевернуться, а во-вторых, если я тебе действительно нужна целый день, то я могууехать сегодня поздно вечером, с последней электричкой, а завтра рано утром вернуться.Ведь ночью я тебе не нужна, верно?

– Кира, ты делай, как тебе удобно, – смутился Платонов.

Конечно, он предпочел бы, чтобы она уехала вечером ивернулась утром. По крайней мере, он смог бы спокойно выспаться, неприслушиваясь к шорохам, доносящимся из комнаты, и не вздрагивая каждый раз,когда ему покажется, что Кира собирается встать с постели и пойти к нему накухню. Платонов мысленно еще раз удивился тому, что эта красивая и явнонеглупая женщина не пробуждает у него влечения. Неужели он настолько выбит изколеи, что может думать о молодой привлекательной женщине только как опомощнице, опоре в беде, хозяйке временного пристанища?

– Ладно, посмотрим, как вечером ситуация будетскладываться, – решила она. – Может, вообще все закончитсяблагополучно, и ты сможешь уйти домой.

– Об этом и не мечтай, – усмехнулся Платонов. – Втаких делах быстрого результата не бывает, эта морока надолго.

– Как – надолго?

Платонову вдруг показалось, что Кира напряглась. В ее темныхглазах он снова увидел разгорающееся пламя и снова не смог понять, что же этоза пожар полыхает в ней. Вчера она, как деликатная и гостеприимная хозяйка, неспросила его, сколько времени он предполагает жить в ее квартире. Человек попалв беду и нуждается в помощи, и, уж коль ты добровольно предлагаешь ему этупомощь, как-то неприлично спрашивать, надолго ли. Сегодня, остыв и поразмыслив,она, конечно, хочет более определенно понимать перспективу. Возможно, еесвобода – временная, а через какое-то время должен приехать ее постоянныймужчина, и присутствие в квартире Дмитрия Платонова окажется совсем некстати.

– Не меньше недели, – твердо ответил он. – И давайдоговоримся с тобой сразу, Кира. Я счастлив, что встретил вчера тебя и что тывыразила готовность мне помочь, но я отношусь к этому как к неожиданному инезаслуженному подарку судьбы, который судьба же имеет право отнять у меня влюбой момент. Я хочу сказать, что, как только мое присутствие в твоем доместанет тебя хоть чуть-чуть обременять, причинит тебе хотя бы малейшеенеудобство, я немедленно уйду и оставлю тебя в покое. При этом я не будудумать, что ты, злая и жестокая, выгнала меня, несчастного и попавшего в беду,на улицу. Я буду благодарить тебя за все, что ты для меня сделала, и считатьсебя твоим должником до конца моей жизни.

Огонь в ее шоколадных глазах потух, они снова сталиспокойными и матовыми. Она молча стала разогревать обед, то и дело улыбаясьДмитрию. Он почувствовал себя удивительно спокойно и уверенно рядом с этойулыбающейся уравновешенной женщиной.

Внезапно она прервала молчание:

– А почему ты уверен, что сто двадцать седьмая ячейка будетсвободна?