– Сейчас, – Кира наморщила лоб. – 47 процентов –это примерно половина, половина от четырех десятых грамма – две десятых. Еслииз каждого килограмма отходов «Вариант» может извлекать по две десятых граммазолота, то, чтобы получить один грамм, нужно купить 5 килограммов отходов.Стало быть, из пяти килограммов можно извлечь золота примерно на десятьдолларов, поэтому цена за килограмм не должна превышать двух долларов, иначебудет невыгодно. А если на самом деле в отходах на каждый килограмм приходитсяцелый грамм золота да технология позволяет извлекать 86 процентов, то ценаодного килограмма отходов должна быть восемь долларов шестьдесят центов, небольше. Я не обсчиталась?

– Кира, ты не только красивая, но и умная. Теперь вспомни,что добрые дяди из администрации завода делают существенную скидку фирме«Вариант» за то, что она платит наличными, и берут с нее не два доллара, авсего один за килограмм отходов. В результате «Вариант» покупает отходы по ценев восемь раз меньшей, чем тут же перепродает за рубеж. В восемь раз! Тыпонимаешь, какие это огромные прибыли? И вот о таких веселых праздникахдлинного доллара мне и поведал Славка Агаев, пока я вез его в машине наТаганку, где живет его дядька. Документы по золоту я у него забрал, а поприборам – ему оставил. Высадил его у дома, руку пожал… И все.

– Что – все? – не поняла Кира.

– Убили его. Похоже, прямо в подъезде, где его родственникживет. Теперь, Кира, мы подходим к самому главному. Это все только присказкабыла. Вчера днем вызывает меня мой новый начальник и говорит, что гражданинСыпко, неуемный наш народный мститель, снова бумагу на меня накатал, что, мол,бездельник я и обманщик, он свое дело сделал, в известность компетентные органыпоставил, а органы спят и просыпаться не собираются, не иначе как взятку взялиза то, чтобы спать крепче. Начальник вызывает меня к себе и начинает задаватьвопросы, требует все документы по проверке уральского завода показать. А я-топонимаю прекрасно, что когда дело о ТАКИХ прибылях идет, то все на самом верхузавязано и верить никому нельзя, даже собственному начальнику. Кто угодно можетоказаться предателем и провокатором, а особенно если человек новый, то всегдаесть опасность, что специально назначенный. Ведь Юрий Ефимович мой как разтаким и был. В общем, документы по золоту показывать нельзя даже под страхомсмерти. Столько сил и времени потрачено на это дело, что с дурна ума загубить –прощения мне не будет. И потом, я же о Славке в тот момент подумал. Я былуверен, что он уже в свой Уральск прилетел. Представляешь, ему, молодомуоперативнику с периферии, такое дело поднять! Я и так в главке, мне дальшедвигаться некуда, но и то обидно дело сгубить, а Славке-то еще расти и расти,ему карьеру делать надо. Короче, уперся я в тот момент рогом и бормочу что-тоневнятное, только чтобы документы начальнику не показывать. И вдруг он мнеобъявляет, что на счет фирмы, где работает моя жена, перечислено двестипятьдесят тысяч долларов. И знаешь, от кого? От фирмы «Артэкс». Предсмертный,можно сказать, подарочек. Якобы за то, чтобы я дело замарафетил и потихонькуразвалил. Я еще в себя прийти не успел от такой новости, а начальник мнесообщает, что Слава Агаев убит. Видели, как мы вместе из министерства вышли, вмашину мою сели, а через полчаса его нашли на улице Володарского мертвым. Идокументов по приборам при нем не обнаружили. И смотрит на меня мой начальникнехорошими глазами. И понимаю я, что обвиняет он меня во взяточничестве иубийстве, и как мне от этого отмыться – не представляю. Откуда деньги у жены нафирме – ума не приложу. Кто Юрия Ефимовича убил? Кто Славика зарезал? И временина все про все у меня – десять минут. Вышел я из кабинета начальника, якобы ксебе пошел за документами по Уральску, а сам бегом к выходу – и в метро. Квечеру меня, наверное, в розыск объявили, ну уж к сегодняшнему-то утру – наверняка.Выехать из Москвы я не могу, да и не хочу, потому что хочу в первую очередь нетолько отсидеться, но и разобраться, что же вокруг этого дела происходит. Алибина момент убийства Славки у меня нет. Я в это время в машине ехал один.Доказать, что не знаю про деньги от «Артэкса», я не могу. Как только меняобнаружат, сразу же запрут в камеру, и тогда я уже ни в чем не разберусь иничего не докажу, потому что тогда документы по золотым отходам попадут вчьи-нибудь руки, и все дело рухнет, как карточный домик. А мне жалко. Когда сделом столько возишься, начинаешь относиться к нему как к продукту своеготворчества. И потом, я же нормальный человек, в тюрьму-то я идти в любом случаене хочу. Вот с такой бедой я и ехал в метро, когда ты меня увидела. Как тебе мойрассказ?

– Ничего.

Кира замолкла и принялась соскребать ложечкой остаткиваренья из розетки, потом сунула ложку в рот, слизнула варенье, постучаламельхиором по мелким ровным зубкам.

– И в чем ты видишь мою роль?

– Ты должна стать моим голосом, моими ушами и моими глазами.Я не могу выходить из дома, потому что меня ищут. Я не могу никуда звонить изтвоей квартиры, потому что велика опасность, что у моего абонента стоитопределитель номера, после чего вычислить адрес, где я нахожусь, – делотрех минут. Поэтому звонить будешь только ты и только из автоматов, причем изразных частей города. Будешь говорить то, что я попрошу, и передавать мне то,что тебе ответят. Будешь ездить туда, куда я скажу, и рассказывать мне, что тытам видела. Для этого тебе и придется взять отпуск.

– Угу, – кивнула Кира. – А что все это времябудешь делать ты? Я буду ходить, звонить, смотреть, разговаривать, а ты чтобудешь делать?

– А я… – Платонов пожал плечами, потом оглядел кухню иулыбнулся. – Хочешь, я тебе квартиру отремонтирую? Я все умею: и потолкибелить, и обои клеить, и плитку класть могу, полы отциклевать, стеныштукатурить. Если ты достанешь все материалы, я сделаю ремонт. Хочешь?

Дмитрий не лгал. Он действительно все это умел, и умелхорошо. За его плечами была не одна отремонтированная квартира, хозяйкамикоторых были одинокие женщины «чуть за сорок». Платонов умел быть благодарным ине терпел нахлебничества.

Дмитрий повернулся на другой бок, и раскладушка под егомассивным телом страдальчески заскрипела. Кира постелила ему на кухне послетого, как он заявил ей:

– Я совсем потерял голову от тебя, но это не означает, что ябуду вести себя как грубая скотина. Ты просто запомни: я очень хочу в однупостель с тобой, но сделаю это только тогда, когда ты сама захочешь, ни минутойраньше. Я не хочу ставить тебя в сложное положение, поэтому больше возвращатьсяк этому вопросу не буду. Если когда-нибудь ты захочешь, ты скажешь мне об этом.Договорились?

Женщине ничего не оставалось, кроме как согласиться.Платонов повторял эту фразу множество раз в своей жизни, и она, как правило,срабатывала именно так, как ему было нужно. Женщина чувствовала себяпривлекательной и желанной, что было немаловажно для поддержания ее хорошегоотношения к Диме, но в то же время делать первый шаг обычно было трудно.Приглашение в постель оттягивалось, и это было ему на руку. Случись такаянеобходимость, Платонов мог бы продемонстрировать свои сексуальные достоинствалюбой женщине независимо от ее возраста и внешности, с этим у него проблем небыло, но по возможности он все-таки старался этого избегать. Главным былосоздать атмосферу, убедить свою временную помощницу в том, что он ее хочет, нотерпеливо ждет, создавая при этом совершенно незаметные, но абсолютно непреодолимыепрепятствия к тому, чтобы она сама заявила о своем желании. Для этого надо былоиграть роль целомудренного романтика, для которого душа важнее телесныхрадостей, и Платонову такая роль всегда вполне удавалась. Конечно, исполнять«мужские» обязанности по отношению к гостеприимной хозяйке ему рано или поздноприходилось, и он делал это хорошо и не без удовольствия, искусство состоялолишь в том, чтобы оттянуть сей момент поближе к концу знакомства.