— А вы не могли бы перейти в другое место? — раздался несколько нервный голосок, принадлежащий явно подростку.

О, так у нас тут юное создание?

— Нет, — равнодушно ответила я. Закончила и лишь после этого уселась по-турецки, причем так, чтобы видеть потенциального висельника.

— Но вы мне мешаете.

— Чем? — пожала я плечами. — Я сижу на земле. Дерево, ветка и веревка в вашем полном распоряжении.

— Вы меня отвлекаете.

— Пф-ф. Вот уж не моя проблема. Ох, как же хочется есть.

Под пристальным взглядом наложила себе в тарелку еды из разных мисок и контейнеров. Не то чтобы я совсем уж умирала от голода, все же мы успели с госпожой Калимией поесть, но после этого прошло уже изрядно времени. В животе заурчало от предвкушения. Эхом отозвался желудок моего невольного собеседника, заставив того заволноваться и спрятаться за древесным стволом.

— Да вы продолжайте, не стесняйтесь, — окликнула я его. Положила в рот кусок мяса, прожевала и застонала от вкусового экстаза. — Мм-м. Божественно. Так о чем я? Ах да, вы можете вешаться.

— И что, даже не станете меня отговаривать? — обиженно спросило это недоразумение.

— А оно мне надо?

— А как же гуманность? Уберечь другого от несчастья?

— О. Да вы гуманист. Хотите поговорить об этом?

— Нет.

— Ну и ладно… А я пока салатика съем.

Я наслаждалась едой. Стучали приборы о фарфор. Качалась на ветру веревка. Плыли над поляной умопомрачительные ароматы. Гулко сглатывал и урчал желудком за деревом зеленый человечек.

Тут до него дошло…

— А почему у вас всего две руки?

— А почему у вас всего две ноги?

— Мне хватает.

— А мне хватает двух рук.

Помолчали. Выдал трель желудок. Не мой желудок. Моему уже хорошо, он почти наелся.

— Кстати, меня зовут Агата.

— Ориэ́ль.

— Красиво. А у нас есть Ариэль. Только это женское имя. Русалку так звали.

— Что такое русалка? — на меня уставился из-за дерева раскосый карий глаз.

— Женщина с двумя руками, вместо ног рыбий хвост. И живет она под водой, на дне морей и океанов. И вместо легких у нее жабры, как у рыбы.

— Ого. А такие бывают?

— Ну, бываем же мы с вами, а еще жаблоиды, крымыши и филиуры.

Я откусила от огурца и сочно захрустела. Голова Ориэля высунулась целиком, он посмотрел, чем я так вкусно хрумкаю, и спрятался обратно.

— А вы веревку мылом смазали?

— Зачем? — явно опешил он от этого вопроса.

— Я не в курсе, мне самой-то вешаться не доводилось. Но знающие люди говорят, что непременно надо. Тогда вроде как веревка скользит хорошо. Чик, и все кончено. Только виси, дрыгайся и задыхайся в свое удовольствие.

— Да какое же это удовольствие? — О, негодование проявилось. — А у вас мыла с собой случайно нет?

— Нет, не брала. Но вы не расстраивайтесь. Даже без мыла у вас все получится. Я в вас верю.

— Вы чудовище.

— Я? — удивилась я вполне искренне. Ну, постаралась. — Это еще почему? Сижу спокойно, вам не мешаю, веревку вашу не трогаю, вас отговаривать не пытаюсь. Кушаю, жду своего коллегу и никого не трогаю.

— Но…

Ориэль наконец решился выйти из-за дерева. Одернул свою жилеточку, поправил пояс шортиков. Встал под веревкой и принялся ее как будто осматривать. На самом-то деле разглядывал, что у меня есть вкусненького.

Я держалась и ему ничего не предлагала. А то спугну ведь. Нет уж, он сам должен понять, что приятнее.

— Ладно, — утрированно тяжело вздохнула я. — Уговорили. Но только один раз.

— Что? — распахнулись глаза Ориэля.

— Рассказывайте. Так и быть, я выслушаю, по какой причине вы собрались окончить свою жизнь и стать самоубийцей. Но учтите. Один раз. Терпеть не могу вот эти все слезливые истории и мелодрамы… Ах, меня никто не понимает. Она на меня не так посмотрела и выбросила в помойку торт, который я ей принес. А если у нее диета? Никто об этом не думает? Или: ах, она не ответила на мое письмо, я жду уже полдня. Да блин. Ну занята девчонка. Можно подумать, у нее нет в жизни других интересов, кроме как на письма отвечать. Вот освободится, и тогда…

Меня слушали с открытым ртом.

— Нет, вот я еще отчасти могу понять Ромео и Джульетту. Там такое дремучее средневековье, у них мозги промыты. Восторженные глупцы. Но современные-то парни и девчонки?

— А… Ромео и Джульетта — это?.. — вклинился он в мою речь.

— О-о, нет повести печальнее на свете, друг мой зелененький, чем повесть о Ромео и Джульетте. Их семьи враждовали. Кровавая вендетта, убей каждого члена вражеского рода, даже если помрешь в процессе убиения сам. А мальчик с девочкой взяли и влюбились друг в друга. Ну, потом им все мешали, мешали, а они любили, любили. И страдали, страдали. А им пожениться не давали. И они решили смухлевать. Девочка выпила специальное зелье и заснула крепко, как будто умерла. Парнишка не знал и решил, что она действительно умерла от яда. И — чик, и все.

— Что — чик?

— Выпил яд и скончался мгновенно. А тут Джульетта проснулась. Опа. А ее друг сердечный совсем мертвый, по-настоящему. Она в ужасе, само собой. Ну и тоже — чик, и все.

— Как? И она?

— Прикиньте? Она схватила кинжал Ромео и вонзила себе в грудь. Вот так и жили. В огромной любви, счастливо, но недолго.

— Кошмар.

— Не то слово. Я рыдала, когда читала. И каждый раз носом хлюпаю, когда фильм про них смотрю. Дурачки, конечно. Но такие романтичные… — Я вздохнула и закатила глаза.

— Так это книга? — возмущенно ткнул в меня пальчиком мой слушатель.

— Великая книга, — Я тоже подняла указательный палец и потрясла им.

Ориэль замолчал и насупился. Я продолжила есть. Что-то Феликс залетался.

— А им сколько лет было?

Неожиданный вопрос застал меня с открытым ртом. Как раз собиралась откусить. Пришлось рот закрыть, напрячь память и ответить:

— По четырнадцать.

— Дети, — с невыразимым пренебрежением отозвался мой визави.

— А вам?

— Семнадцать.

— О. Да вы уже совсем взрослый самоубийца. Это, конечно, сильно меняет дело, — важно покивала я и таки откусила.

— Ну что вы все время жуете? — не выдержала душа зелененького пушистика.

— Вы тоже хотите? Присоединяйтесь. У меня тут куча всего вкусного. Люблю, знаете ли, все вот это, — обвела я рукой плед, заставленный тарелками и мисками.