Теперь оставалось лишь выйти из камеры и запереть дверь. Изъяв у одного из валявшихся на полу охранников здоровенную связку ключей, Михаил так и сделал.

Конечно, обмундирование было ему великовато.

Брадо натянул его поверх своей одежды, застегнул пояс и задумчиво взвесил на руке связку ключей.

Итак, теперь можно приступать ко второму этапу. Сейчас ему нужно попасть в кабинет главного центуриона. Похоже, это будет труднее всего.

Он прислушался.

В камерах было тихо. Похоже, их обитатели, услышав странные крики надзирателей, затаились, гадая, что же все-таки происходит в соседней камере. По логике кричать должен был ее обитатель. Однако…

Что там все-таки происходит?

«Да, пора действовать», – подумал Михаил.

И все-таки он потратил еще несколько минут на то, чтобы активизировать пластисимбиот.

Вот так, теперь он стал одним из надзирателей. Конечно, надзиратель этот был не таким толстым, как настоящий. Но уже с этим Михаил поделать ничего не мог. Осталось только надеяться, что никто не заметит его странного похудания. Главное все-таки – лицо. А оно было в наличии.

Теперь – поведение. Те, в камере, очнутся еще не скоро. Может, минут через десять. Ему этого времени должно хватить. На все про все.

Позвякивая ключами, он пошел по коридору. Благо до перекрывающей его решетки было еще несколько поворотов. Охранявшие ее центурионы наверняка криков надзирателей не слышали. Иначе уже подняли бы тревогу.

Итак, он рисковал более необходимого. Можно было положить этих троих так, чтобы они не издали ни звука. Но тогда пришлось бы собирать воду с пола и ждать, пока надзиратели расслабятся. Терять время.

«А все-таки ты совершил ошибку, – сказал себе Михаил. – Больше ты ее не повторишь. Надо будет – станешь навоз руками черпать. Если это потребуется для безопасности».

Он шел по коридору неспешной, слегка шаркающей походкой, как обычно ходят надзиратели. Пусть другие арестованные ее слышат, пусть знают, что ничего особенного не случилось, пусть не питают беспочвенных надежд и, самое главное, пусть не шумят.

Поворот. Еще поворот. Вот наконец и решетка.

Стоявшие возле нее центурионы откровенно скучали. Один смотрел в потолок, видимо разглядывал пересекавшие его трещины, второй ковырял в носу, причем делал это так, словно выполнял некую архиважную работу.

Михаил остановился перед решеткой и, стараясь сохранять на лице тупое выражение, приказал:

– Отопри.

Ковырявший в носу центурион отер о брюки указательный палец и поинтересовался:

– Зачем?

– Надо.

– Приспичило, что ли?

– Отопри.

– А если не отопру?

– Получишь в ухо.

– Как же ты мне дашь в ухо, если будешь по ту сторону решетки?

– Потом дам. Два раза.

– Да отопри ты ему, – сказал второй центурион. – И в самом деле даст. Натренировался небось на заключенных.

– Натренировался, – подтвердил Михаил. – Дам.

– Вот ведь жизнь, – пробормотал любитель ковыряться в носу, вытаскивая из кармана ключ. – Любой, ну просто любой норовит заехать в ухо.

Он открыл дверцу и, отступив на шаг, спросил:

– А двое других где?

– Занимаются, – криво ухмыльнулся Михаил. – С заключенным.

– С инопланетчиком, стало быть? – оживился второй центурион.

– С ним.

– Ну и как он, моет?

– А куда ему деться? Моет.

Удовлетворенно ухмыльнувшись, Михаил пошел дальше по коридору. За спиной его послышались голоса центурионов:

– И все-таки нехорошо это. Завтра его вздернут, а эти стервятники своего упустить не желают. Пусть бы отдохнул, приготовился к смерти.

– Твое-то какое дело?

«Ну вот, – с удовлетворением подумал Брадо. – Теперь осталось лишь проникнуть в кабинет главного центуриона. Третий этап. Что же придумать? Секретарша. Вряд ли она пропустит простого надзирателя к своему шефу. Насколько я знаю секретарш, она должна продержать его в приемной не менее получаса. Этого времени у меня нет. Стало быть… Да, придется бедную женщину напугать».

Одну за другой он миновал комнаты чиновников. Некоторые из центурионов были даже на местах, а кое-кто занимался чем-то, напоминающим работу. На надзирателя в несколько мешковатой форме никто не обратил внимания.

Совершенно беспрепятственно протопав до комнаты секретарши главного центуриона, Михаил зашел внутрь.

Секретарша, стройная девица с пышной прической и макияжем, делающим ее и без того огромные глаза еще больше, увидев его, скривила недовольную гримаску.

Пришлось извлечь из кобуры лучемет.

Взяв секретаршу на мушку, Михаил сказал:

– Быстро, без вранья. Главный центурион у себя? Секретарша ошарашенно кивнула.

– Тогда пошли. Откроешь дверь, зайдешь в кабинет, сделаешь шаг в сторону и ляжешь на пол. Поняла?

Секретарша снова кивнула.

Михаил махнул в сторону двери кабинета главного центуриона стволом лучемета.

Не сводя с него испуганных глаз, секретарша двинулась к ней. Взявшись за ручку, она хотела было что-то спросить, но передумала.

– Заходи, заходи, – сказал Михаил. «Ну вот, – подумал он. – Теперь начинается следующий этап».

За сорок минут, прошедшие с того момента, как Михаил покинул этот кабинет, главный центурион измениться не мог. Он и не изменился. Как был, так и остался ублюдком.

Первым, он понятное дело, увидел секретаршу. И сразу буркнул:

– Какого праха? Я же просил меня не беспокоить. В этот момент секретарша выполнила приказание Михаила. Она сделала шаг в сторону и рухнула на покрывавший пол кабинета ковер.

У главного центуриона глаза полезли на лоб.

– Ты чего это? – прохрипел он. – В рабочее-то время?

– Руки на стол! – приказал Михаил.

Главный центурион глянул на него и побледнел. Похоже, лучемет в руках надзирателя вызвал у него не очень приятные ассоциации.

– Чего? – ошарашенно спросил он.

– Руки на стол, – повторил Михаил и выстрелил из лучемета.

Массивный, каменный прибор из желтого, похожего на янтарь камня, украшавший стол главного центуриона, разлетелся на кусочки. Тут уж никаких сомнений не осталось. Это что угодно, только не глупая шутка.

Главный центурион покорно положил руки на стол. Но посмотрел все же так, что стало ясно – ох кому-то это все аукнется.