– Где тут любовь-морковь? – прервав песню, прогремел Нафаня на весь отсек. Порфирий молча ткнул щупальцем в Сэма, а затем – в Саёнару. – И чего? – пожал плечами черный осьминог. – Дело молодое… Глядишь, детишки пойдут. Батя внукам обрадуется.

– Стоп! – Сэм выскочил из-за стола. – То, что мы – одного вида, еще ничего не значит. Между нами ничего нет. Никакой моркови, никаких детишек.

– Что, и здесь хочешь сбежать? – прищурился Нафаня. – Наделал делов, и в кусты? Ай-яй-яй, братишка.

– Да не делал я никаких делов! – Сэм уже покраснел так, что кожа почти не отличалась от вставших дыбом волос. – Саёнара, что ты молчишь? Подтверди!

Вместо ответа девушка томно посмотрела на него из-под ресниц и тяжело вздохнула. А потом отвернулась, делая вид, что утирает слезинки.

– Значит, щупальца уже сплетали, – укорил Нафаня, и грозно хмурясь, посмотрел на Сэма. А потом подошел к Саёнаре. – Ты майор, главное, не кисни. Ну, бросит тебя этот охламон – что с того? Мы поможем. Одного лысого младенца вырастили – и других воспитаем, – он ласково погладил девушку по плечу кончиком щупальца. – Кого ждешь-то? Мальчика, девочку?

Саёнара, не выдержав, прыснула и уткнулась в пушистый живот Нафани, сотрясаясь от смеха.

– Вот видишь, до чего дивчину довел? – снова укорил черный осьминог. – Когда уже за ум возьмешься?

– Вам бы только издеваться, – в сердцах буркнул Сэм и вылетел из отсека, хлопнув дверью.

В лицо пахнуло холодным металлом – коридор еще не прогрелся и дыхание вырывалось облачками. Сунув руки поглубже в карманы, Сэм пошел, куда глаза глядят. Музыка билась в грудную клетку, как паровой молот.

…Мокрая осьминожья шерсть имела особый, терпкий и острый запах, но Сэм привык к нему с детства. Развалившись на нижней полке и прикрыв глаза, он тихо млел от накатывающих волн тепла.

– Поддай парку, братишка, – скомандовал Нафаня, протягивая Порфирию ковшик, который для Сэма мог служить немалым корытом.

Порфирий, перехватив ковш за резную ясеневую ручку, выплеснул смесь хлебного кваса и настоя календулы на каменку. Взметнулся клуб раскаленного пара, осьминоги блаженно застонали, а Сэм перевернулся на живот и прикрыл уши, чтобы не ошпарило.

– Лепота… – Порфирий, распластав все щупальца по деревянной лавке, откинул голову. – Почти как дома.

Сэма опять кольнуло. Что он делает? Почему, находясь на орбите родной планеты, стремится вовсе не домой? Он скучал по Китежу. Скучал по холодному солёному ветру, по песням китов, по их тёмным тушам, подобно холмам, вздымающимся из пучины и взмывающим прямо в небо… По пронзительному стрекоту цикад и зелено-желтому свету лун. По брательникам скучал. По их зычным голосам, убойным шуткам и спокойной, но неудержимой силе… Скучал по бате.

Как он тогда не понял, что отец, не проливший ни слезинки на похоронах Ма, Железный Федор, как прозвали его друзья, безумно тоскует по жене? Он думал, раз батя ведет себя, как обычно – громогласно командует брательниками, пашет как проклятый, много и шумно шутит – значит, у него всё путём.

Можно обо всём забыть, – эта мысль была вязкой, как надвигающийся насморк. – Спуститься по гравитационному колодцу на знакомый до последнего камушка космодром, вернуться на ферму. Выйти на рассвете на веранду и увидеть, как вдалеке, у самого горизонта, поднимаются столбы выбрасываемой китами воды…

– Если я спущусь на планету, никогда не смогу вновь подняться в небо, – совершенно неожиданно для себя сказал Сэм.

Повисла тишина. Тихо потрескивали остывающие камни, капал незавернутый кран…

– Ладно, хватит париться, – решил Нафаня. – Айдате чай пить. Заодно поведаете, обормоты, как докатились до жизни такой.

– Значица, теперь вам нужен корабль, – вынес вердикт Нафаня, отхлебывая чай из громадного, как поднос, красного в белый горох блюдца. – Чтобы схлестнуться с этим, как-его-там…

– Доном Муэрте, – подсказал Порфирий.

– Да хоть чертом лысым – хрен редьки не слаще. Главное дело, вам он щупальца повыдергает, как кузнечикам. И не почешется. Надеюсь, суть я передал верно?

– В-целом да, – кивнул Сэм.

– И зачем? – устремил требовательный взгляд на братьев Нафаня. – Нет, я понимаю: что делать дома, на ферме, таким гарным хлопцам? Но Галактика – сущность довольно крупная. Можно ведь и в другую сторону полететь.

Сэм почесал нос.

– Видишь ли… Если б это был просто корабль, пусть даже самый быстрый, я бы не стал связываться.

– Брешешь, – заметил Порфирий, поливая медом огненных пчел бутерброд с салом. – Всё равно стал бы. Ты такой: если приспичило – упрешься клювом, и непременно получишь. А корабль Ангелов тебе страсть как приспичило.

– Я тоже так думал, – кивнул Сэм. – Пока не поговорил с Горацием. Точнее, пока не поставил себя на его место, – Сэм на секунду прикрыл глаза, собираясь с мыслями. А потом посмотрел на братьев. – Кэсси – живое существо. Для Горация это было очевидно с самого начала, а я осознал только сейчас. Она попала к дону Муэрте по моей вине, и я за неё в ответе, – он похлопал для убедительности ладонью по столу. – Иначе зря меня Ма в детский приют не отдала.

В предбанник, закутавшись до самого подбородка в купальную простыню, вышла Саёнара. Без черной кожаной куртки и меча, с рассыпавшимися по голым нежным плечам волосами, она выглядела, как подросток.

– Не забывай, что за нами охотится федерация, – сказала девушка, усаживаясь за стол рядом с Сэмом.

– М-да… – Порфирий задумчиво помешивал ложечкой варенье в хрустальной вазочке. – Одна надежда на Посредника.

Нафаня крякнул, и налил всем чаю.

– Ну и кашу вы заварили. Век не расхлебать, – черный осьминог посмотрел на Саёнару. – И как ты с этими охламонами связалась? Така гарна дивчина. Тебе бы замуж, да деток пяток…

По лицу Саёнары пробежала еле заметная судорога. Вспыхнули, и тут же погасли цепочки боевых имплантов под кожей – на скулах, по боковым сторонам шеи, по внешним сторонам рук, до самых запястий…

– Мой удел – война. А участь – сражение, – постаравшись, чтобы голос звучал ровно, сказала она.

– Ага, – поддакнул Порфирий. – Не родился или давно умер тот идиот, что возьмет замуж девку-бритву…

– Ты давно перестал проповедовать, Нафаня? – поспешно, пока не разгорелся очередной раунд перепалки, спросил Сэм. Черный осьминог покряхтел, неторопливо почесывая кончиками щупальцев подмышками, отхлебнул чаю, задумчиво постучал ложечкой о край стакана…

– Да уж года три тому. Уступил место молодежи.

– И совсем не тянет?

– Уйти в Большой Поиск? Тянет, конечно. Но…

– Но? – переспросил Сэм.

– Ты понимаешь, обжился я тут, на станции. Привык. Радиоточку вот построил…

– Значит, твой корабль…