Но я должна остаться человеком. И сохранить достоинство.

Потому что…

Кажется, это единственное, что мне осталось.

От меня самой.

И от всей моей жизни.

— Я говорю, — ты слушаешь!

Продолжает греметь она.

— Я приказываю — ты починяешься! Беспрекословно, Не думая. Не обсуждая. Молча делаешь то, что тебе приказано! Ты поняла?

— Да, — тихо произношу, по-прежнему глядя ей в глаза. — Я поняла.

Она хмурится. Явно недовольна моим ответом.

Ожидала, что я расплачусь? Начну просить прощения?

— Садись и ешь. В доме много работы. Нужны силы для нее. И ждать тебя никто не будет, чтобы все показать!

Все же усаживаюсь за этот покосившийся столик в уголке.

Выбора нет все равно.

Спорить о чем-то бессмысленно и бесполезно.

Да и, в конце концов, мне, скорее всего, и вправду понадобяться силы.

Уж точно моя работа в этом доме не будет такой, к чему я привыкла. Ну, не переводить же тексты мне придется! А это все, по сути, что я умею!

Меня учили быть хозяйкой. Хозяйкой большого дома.

К этому готовили.

Управлять прислугой. Такими, как эта распорядительница. Проверять именно работу управляющих.

Разумно расходовать бюджет на то, чтобы содержать дом и прислугу.

И…

Быть женщиной.

Правильно себя вести. Поддерживать разговор. Понимать, когда нужно промолчать, а когда можно и возразить, не теряя женственности. Манерам. Этикету. И языкам.

Что я еще умею?

Все это мне здесь точно не пригодится!

Понимаю это, даже глядя на простую обычную еду. Для которой достаточно одной вилки. Здесь, на кухне, даже ножами никто не пользуется. И, конечно же, будет очень странно, если я сейчас пойду за ножом, чтобы нормально поесть.

Воспримется как вызов.

А это мне сейчас нужно меньше всего.

Девочки наконец перестают так пристально меня разглядывать.

Теперь могу выдохнуть и спокойно напиться воды из графина на этом же столике.

Под их простреливающими, буквально прожигающими меня взглядами кусок в горло точно не полезет!

— Быстрее, — управительница никуда не исчезает.

Так и продолжает надо мной стоять, как грозовая туча, закрывая ото всех остальных.

— Быстрее ешь. Это тебе не светский прием. Мы тут едим быстро. Все делаем быстро. Не будет времени расхаживать, покачивая бедрами, потягиваться и размазывать еду по тарелке. Ничего этого не будет. Ты теперь совсем в другом статусе. Пойми это и давай уже. Привыкай.

Только киваю. Это все, что мне остается.

По сути дела, она права.

Не до прошлого теперь.

Я даже не представляю, какая жизнь и будущее меня ждет.

Возможно, и правда. Только один выход. Постараться влиться в эту новую жизнь. С этими девочками, которые так холодно и презрительно меня приняли.

Надо попытаться подстроиться под новые обстоятельства.

Я не хозяйка. Не стоит забывать об этом.

Иначе моя жизнь превратиться в самый настоящий ад! Такой, какого я сейчас себе даже представить не могу!

Она отходит, и я понимаю, что осталась в кухне совсем одна.

Прислуга уже успела поесть и уйти заниматься своей работой.

Да.

Я и правда даже есть не умею так быстро, как они! Да, по сути, многого вообще не умею! А, значит, надо забывать о своей гордости.

— Раковина для прислуги там, — девушка из тех, что уже вышли, вдруг возвращается.

С облегчением выдыхаю.

Ну, хоть кто-то, по крайней мере, со мной заговорил!

— Спасибо.

— Не обращай внимания, — она усаживается напротив меня за столик.

— Сама понимаешь. Слухов полно. И все такие разные. Говорят, ваша семья обокрала хозяина. А еще, что вы подставили Багировых. Использовали какую-то информацию, нарушили договор. В общем, куча разных слухов ходит. И один хуже другого.

Я молчу. Просто продолжаю есть.

Не стоит так сразу открываться первой же девушке из этого дома только потому, что она решила со мной заговорить.

Кто знает, каковы ее планы?

Может, ей просто интересно узнать, насколько правдивы слухи.

И присела она ко мне только за тем, чтобы попытаться выведать правду.

Но этой правды никому точно говорить нельзя!

Иначе отмщение будет неотвратимо!

— Наш хозяин справедливый, но невероятно строгий. За малейшую провинность не пощадит. Три шкуры спустит. Это с нас. Со слуг. А за что-то большее…, — ее глаза страшно округляются.

— О том, чтобы в чем-то перейти дорогу хозяину даже и подумать страшно! В чем-то серьезном… Поэтому… Не удивляйся. От тебя будут шарахаться. Как от прокаженной.

Кто бы сомневался.

Но понимать… Что от тебя шарахается даже прислуга!

Хотя. Я просто забыла.

Ведь мать даже на порог магазина не пустили!

Надо было это понимать. Предвидеть.

Но столько всего навалилось! Алекса. Жуть перед тем, как я должна пойти к Багирову… Все то, что меня там ждет…

И, конечно, самый главный страх. За жизни. Он перечеркнул все.

До того ли было, чтобы представлять, как потом будут ко мне относиться? Как обращаться?

— А Ирма… Ну, наша распорядительница…

Она делает надутое лицо и смешно хмурит брови, точь-в-точь, как та женщина.

— Тоже пойми. Все знают, из какого ты рода. Понимаю. Упала на самое дно после роскоши. Но и ей проблемы с прислугой не нужны. А ты теперь прислуга. Одна из нас.

Молча киваю.

Нет.

На самом деле я до сих пор не осознала этого факта. Не свыклась. И вряд ли скоро смогу с этим свыкнуться.

— Так что тебя наверняка будет гонять больше остальных. И девочки… Все мы разные. Ты ведь из тех, кто смотрят на нас свысока. Или просто не замечают. Кто мы для хозяев? Просто никому неинтересные невидимые тени. Для всех вас важно только, чтобы было чисто, вкусно приготовлено и отпарено, выглажено. По сути, вам нужна лишь наша работа. Так что… Тебя не примут. Захотят ущипнуть. Побольнее. На равных ты уж точно никогда здесь для остальных не станешь. Здесь многие вышли из нищеты. Страшной нищеты, когда в доме нечего есть и нет денег на лекарства, когда болеешь. Они не простят тебя только за то, что ты всю жизнь спишь на шелковых простынях и ешь из золотых ложек.