– Он что, другого времени выбрать не мог? – буркнул себе под нос Андрей, когда я сказала, кто это.

Свекровь, поэты, мой отец и сын сразу же поднялись наверх, а Андрею, мне и Славке с супругой пришлось задержаться.

– Я должен был пригласить вас к нам, – объявил следователь, обводя всех суровым взглядом.

Славкина жена открыла было рот, но следователь быстро заставил ее замолчать. Тут миссию переговорщика взял на себя Андрей, поскольку успел поработать в органах и был в курсе, как обращаться с их представителями. Они со следователем даже каких-то общих знакомых нашли, и тот подобрел.

– Карина, мы можем пригласить его на поминки? – посмотрел на меня Андрей.

Я кивнула. Наверное, Андрей знает, что делает. Следователь напьется, и мы скорее вытянем из него информацию.

Вскоре поэты уже читали свои стихи, свекровь легла, мой отец и Славка заснули за столом и похрапывали, Славкина жена обменивалась с моей мамой какими-то рецептами. Шофер давно уехал, доставив компанию к дому. Мой сын что-то искал в папином компьютере. Андрей, следователь и я прошли на кухню. Мужчины прихватили с собой бутылку водки, которая должна была облегчить взаимопонимание.

– Давай, выкладывай, – сказал Андрей.

– Вообще-то, я должен задавать вопросы…

Андрей махнул рукой и хлопнул очередную стопку водки.

– Вас опознала Варвара Семеновна Ковалева, – продолжил следователь. – В смысле тебя и Вячеслава Спиридонова. Это…

– Баба Варя из квартиры, расположенной рядом с той, в которой нашли мертвого, – закончила фразу я.

– Она самая. Мы вели съемку на кладбище во время похорон Рыжикова. Кстати, Ивана Борща свидетельница не опознала, – посмотрел на меня следователь. – Но, как я успел выяснить, он почему-то побрился и подстригся, хотя не делал этого годами. Вон его коллеги до сих пор удивляются, – следователь кивнул в сторону комнаты, откуда доносились стихи. – Что вы втроем делали в той квартире?

Андрей рассказал. С каждой минутой глаза у следователя округлялись все больше, а рот раскрывался все шире. Конечно, Андрей не сообщил про их с Ванькой ночной визит туда и уничтожение улик. Но о тетке, похожей на Ирину Рыжикову, поведал подробно. Я молчала и только слушала.

– Как ты считаешь, кто его убил? – спросил следователь у Андрея, когда тот закончил рассказ. – Эта тетка? И чего вы ее имя не спросили… Как вы к ней обращались-то?

– А никак.

– Андрей, но ведь она вам звонила! И как-то же представлялась!

– Помощницей Петра Валерьевича. И у нее такой голос, что не узнать невозможно. И я, и Иван, и Слава, и его жена сразу же понимали, что звонит она, едва только рот раскроет. А при личном общении… Обходились. Да нам никому в голову не приходило спрашивать, как ее зовут. И я, честно, не знаю, как бы к ней обращался, если бы было известно ее имя и отчество. По имени вроде не удобно, а по отчеству не хотелось.

– Фоторобот сможешь составить?

– Смогу, – откликнулся Андрей. И сообщил, в какой газете была напечатана фотография Ирины, на которой вдова очень похожа на ту тетку. – Только зачем ей было убивать Петра? Хотя, конечно, я могу многого не знать…

– Ее однозначно надо найти, – наконец высказалась я. – Что-то она да скажет!

Следователь согласно кивнул, и они с Андреем еще хлопнули водочки. Я решила напомнить про странную родинку на животе у Рыжикова, на которую сам следователь обращал мое внимание в морге. Он внимательно выслушал мой пересказ беседы с шефом.

– У покойника на том месте ничего не было. В смысле следа от удаления родинки. То есть он на совершенно «чистое» место приклеивал муляж. Правда, физиономию реставрировал. Но, как мне сказали, в его кругу подобное – совершенно обычное дело.

Я покивала. Мой шеф перед выборами тоже всегда занимался омолаживающими и освежающими процедурами. Я назвала пару политиков, мелькающих на телеэкране, точно прошедших через пластические операции.

– У Рыжикова, как сказал патологоанатом, потрудились надо лбом и скулами, – добавил следователь.

Я пояснила, что богатые мужики – или мужики, мелькающие в прессе и на телевидении, – теперь реставрируют лбы, чтобы избавиться от морщин, но в то же время так, чтобы лоб не оказался безжизненно ровным. Стоит процедура порядка двадцати пяти тысяч долларов.

Следователь присвистнул и коснулся своего лба. Андрей хрюкнул и заметил, что если молодой человек будет свистеть, то у него денег не будет. Молодой человек ответил, что на реставрацию лба не будет никогда, а если вдруг с неба свалятся двадцать пять тысяч долларов, он найдет, куда их потратить.

Я также объяснила, что мужики (как, впрочем, и женщины) делают отдельную подтяжку кожи на скулах, чтобы те стали выпуклыми. Данная процедура обходится дороже, чем реставрация лба, и тянет примерно на тридцать тысяч долларов.

– Вы можете уточнить у своего шефа, делал ли Рыжиков эти пластические операции? – посмотрел на меня следователь. Кажется, он тоже, как, впрочем, и мы с Андреем, сомневался, Рыжикова похоронили или нет.

Я набрала по мобильному номер шефа и задала соответствующий вопрос. Вождь партии сообщил, что Рыжиков с мордой что-то делал, и не один раз. Но что именно, шеф сказать не мог – не вникал или просто не помнил, а может, Петр не все рассказывал.

– Странная история, – покачал головой следователь.

– А что с нефтяными делами?

– Да мы массу времени потратили на поиски в этом направлении, – он с укором посмотрел на Андрея, – а теперь баб отрабатываем. Вы знаете, сколько у Рыжикова было баб?! Нефтяная версия стоит в списке последней.

– А, может, наоборот, кто-то постарался все обставить таким образом, чтобы подумали на баб? Или на нас? – высказал предположение Андрей. – На сколько компания-то тянет? Или Рыжиков – не единственный владелец?

Я сказала, что компании принадлежат шестнадцать бензоколонок в городе и области. Возможно, что-то имеется в других регионах. Рыжиков точно был не единственным владельцем. У моего шефа деньги (то есть часть) вложены в акции этой компании. Вероятно, еще у кого-то.

– Но контрольный пакет должен был быть у Рыжикова, – заметил следователь. – Завтра поеду в офис.

– Кстати, ты условия завещания знаешь? – уточнил Андрей у парня.

Тот кивнул.

– Поэтому и приехал сюда к вашей компании. Почему Рыжиков оставил деньги всем своим бабам, мне понятно. Мне было не ясно, каким образом вы трое попали в завещание.

– А щедрое пожертвование начинающей писательнице тебя не удивило?

– Ну, он же сам писатель. То есть… э-э-э… я считал, что он писатель. Но, может, он хотел помочь начинающему таланту…

– Таланту?! Карина, – повернулся ко мне Андрей, – мы должны помочь человеку.

Я согласилась. Не потому, что так считала, а потому, что все равно следователь докопается, и тогда мы будем выглядеть в неприглядном свете. Я в особенности – скрывала информацию от следствия. И я ведь тоже попадаю в список наследниц Рыжикова! Мои книги (целых две, а не по одной, как у Валерии и Алены) вышли «в течение месяца до или после смерти» нефтяника. Хотя я, конечно, не смогу противостоять Валерии и Алене. А тем более их мужьям. И это опасно. Моя жизнь мне дороже любого наследства. И вообще, по-моему, от крупного наследства можно получить больше неприятностей, чем пользы.