Но, что бы там ни было, Антон решил больше не ждать у моря погоды, пора было действовать. Тем более что мастер Фэй уже получил разрешение использовать свои иглы не только для лечебных целей, а пленных офицеров снова начали вызывать на допрос.

Первым в камеру к низенькому китайскому следователю Чан Паю рано на рассвете вызвали Петруху Фокина, не дав вечно голодному старлею доесть свою миску с лапшой. Окинув привычным взглядом аскетическое убранство камеры – Петруха бывал здесь уже неоднократно, – он сел на табуретку, ножки которой были привинчены к полу. Вздохнул и вперил недовольный взгляд в сидевшего напротив него следователя.

Камера для допросов была обставлена без изысков: стол, два стула и окно с решеткой. Но в этот раз Петруха с удивлением заметил еще какое-то массивное кресло, в подлокотники которого были вделаны стальные наручники, а на уровне головы виднелся металлический ошейник. У подножия кресла стоял небольшой таз.

– Чего звал, начальник, – недовольно осведомился Петруха, опять покосившись на новую мебель, от которой веяло замогильным холодом, – я же еще в прошлый раз все сказал. Лечу себе, пируэты отрабатываю. Бац! И я уже в Китае, оказывается. Короче, ничего не помню.

Все это старлей сказал на чистом русском языке, поскольку уже знал, что Чан Пай хорошо говорит по-русски, но почему-то с вологодским акцентом. Удивленный познаниями китайского следователя в языках, старлей не мог знать, что именно в Вологду молодой китайский паренек был в свое время заслан разведкой КНР набираться опыта. Сначала как производитель китайских пуховиков, потом как поставщик китайского масла, и только через десять лет дорос до директора китайского ресторана. Добившись больших результатов по внедрению китайских товаров на российском рынке, но ничего не сумевший разузнать как разведчик, Чан Пай все же был оценен начальством по достоинству. Вскоре его вызвали обратно в Поднебесную, где неожиданно перевели из разведки в другое ведомство: назначили следователем по особо важным делам. Сам Чан Пай только приветствовал такие перемены, сулившие ему большие перспективы и гораздо более спокойное продвижение по службе, чем в разведке. В душе он давно стремился стать судейским, как и его отец.

Ничего этого Петруха Фокин не знал. Он лишь слегка удивился, когда китаец заговорил с ним при первой встрече без переводчика. Сейчас же следователь молчал, изучая широкое лицо подследственного.

– Чего звал-то, начальник? – не выдержав тишины, повторил старлей. – Если вопросы забыл, то я пока пойду, посплю. А ты, как вспомнишь, позови. Я всегда на месте.

Низкорослый, с коротким черным бобриком волос, Чан Пай едва заметно поморщился. Эти русские совершенно не знали этикета и правильного отношения к следователю. Хотя, надо было признать, не все китайцы сегодня соблюдают эти обряды. То ли дело было в славной древности. Чан Пай едва заметно вздохнул, и взгляд его ненадолго затуманился.

В древности, когда Китай был закрытым для чужеземцев Срединным царством, все было гораздо проще, чем сейчас. Современный красный Китай давно забыл, что он красный, вошел в ВТО и стал зарабатывать деньги на чём только было возможно. Этот прорыв на мировой рынок, однако, стоил Китаю многих уступок. Мировое сообщество стало диктовать Поднебесной свою волю и требовать изменений в жизни китайцев. Даже таких странных, как отмена пыток, которые за тысячу лет стали неотъемлемой частью судебной культуры Китая.

«Вот раньше, – глядя на неприятное ему лицо подследственного варвара, с тоской подумал культурный Чан Пай, знавший историю судебного дела, – чтобы принудить подданных Срединного государства беспрекословно повиноваться императору, их часто подвергали изощренным пыткам, которые придумывали лучшие умы Поднебесной. Преступника можно было заставить стоять в бочке с гашеной известью или сидеть в согнутой позе в бамбуковой клетке, отчего тот медленно сходил с ума. Не говоря уже о простейших шейных колодках, которые не давали свободно двигаться. И никто не возмущался. Все было законно. Вот это были времена! А теперь я должен уговаривать этого наглого варвара признаться во всех своих грехах, а не вытягивать из него признание силой. Какой позор. Но ничего, у меня уже есть разрешение на первую серию пыток. Теперь дело пойдет быстрее. Если сейчас не сознается во всем, то ему же будет хуже».

– Говори, – наконец, обратился Чан Пай к измученному ожиданием старлею, – ты специально направил свой самолет в сторону Китая, чтобы разбомбить мирные города?

– Я? – брови старшего лейтенанта поползли вверх. – Ты что, сбрендил, начальник? Мы никогда не бомбим мирные города. Только военные объекты. Да и вообще я летаю на истребителе. Мое дело сбивать самолеты.

– Ага, – радостно подался вперед Чан Пай, потирая руки, – значит, вы прилетели в Китай, чтобы разбомбить наши военные объекты?

– Ты про Великую Китайскую стену, что ли? – на всякий случай уточнил Петруха Фокин.

Китаец побагровел, но юмор понял. Не зря провел в России столько лет.

– Ты со мной шутки не шути, – взвизгнул он, – быстро рассказывай свое задание! Зачем прилетел в Китай? Как долго может лететь твой самолет? На какую максимальную высоту он может подняться? Сколько ракет нести одновременно?

Петруха немного озадачился. Молча подумал и, наконец, осторожно проговорил:

– Слушай, начальник, это допрос или экзамен? Я и в училище-то всю эту ерунду про максимальную дальность, скорость и бомбовую нагрузку учить не хотел. Кто же знал, что пригодится. Летаю, пока керосин не кончится. Жму на газ и стреляю во все, что попадется. А вы что, наши самолеты не изучали, что ли? Я думал, их ваши спецы уже давно разобрали по винтику.

Чан Пай иссяк. Разговор явно не клеился. «Ну что ж, – подумал он с нескрываемым удовольствием, – переходим к более приятным действиям». И нажал кнопку переговорного устройства, стоявшего перед ним на столе.

– Пригласите ко мне мастера Фэя с учениками.

Хоть и сказано это было уже по-китайски, но, услышав имя мастера Фэя, Петруха удивился. Даже уточнил:

– Фэя? Зачем такая забота? Я же говорил, у меня хондрозов нет. Можете не беспокоить вашего костоправа. Я и так посижу. Лучше отпусти быстрее, начальник. Есть охота.

Культурный Чан Пай ему не ответил. Из открывшейся двери показались два щуплых китайца, но не в военных мундирах, а в синих кимоно с какими-то нашивками на рукавах.

– Странный у вас конвой какой-то, – удивился Петруха, покосившись на вошедших, – солдат, что ли, не хватает?

Следователь, не обращая внимания на слова старлея, что-то приказал им, кивнув в сторону кресла с ошейником. Петруха, как ни храбрился, но печенкой почуял, что его собрались приковать к этому монстру. Он вдруг резко вскочил и собрался дать бой двум малоросликам. Но ближайший китаец оказался проворнее. Он легонько ткнул старлея пальцем под ухо и едва успел подхватить обмякшее тело.

Вдвоем с напарником, кряхтя от натуги, они усадили Петруху в кресло для пыток. Прикрепили намертво его руки к подлокотникам стальными браслетами, а шею привели в вертикальное положение, стянув на голове металлический обруч. Проделав все эти операции и снова легонько ткнув старлея под ухо пальцем, китайцы молча встали позади кресла, предоставив дальше работать мастеру.