— Что это за болваны? — тихо спросил Сергей у Дмитрия.

— Вкладчики, — так же тихо ответил Дмитрий. — Лучше продолжайте улыбаться.

— Нет, — возразил Сергей. — Тебе придется научить этому Аню. Она уже достаточно взрослая и намного очаровательнее любого из нас.

Когда в конце ужина подали портвейн, я отлучилась в дамскую комнату. Там я по голосам узнала капитанских жен, которые, заняв соседние кабинки, стали переговариваться. Одна из них возмущенно сказала:

— Этой американке надо бы постыдиться, а она ведет себя как царица Савская. Разрушила жизнь хорошего человека и теперь еще спуталась с этим русским.

— Да, да, — отозвалась ее подруга. — А что это за девочка, которую она с собой привела?

— Не знаю, — ответила первая. — Но могу поспорить, что скоро и она станет такой же.

Я прижалась к раковине, стараясь, чтобы каблуки не дай бог не клацнули о кафельный пол, — так мне хотелось дослушать их разговор. Что это за хороший человек, жизнь которого разрушила Амелия?

— Билл может тратить свои деньги так, как ему заблагорассудится, — продолжала первая женщина. — Но я не понимаю, зачем он связался с этим сбродом. Ты же знаешь, какие люди эти русские.

Не удержавшись, я хмыкнула, и разговор тут же прекратился. В обеих кабинках одновременно спустили воду, а я выскользнула за дверь.

Когда наступила полночь, место оркестра на сцене заняла группа кубинских музыкантов. В начале струнные инструменты звучали медленно и нежно, но после вступления духовых и ударных темп постепенно изменился, и я почувствовала, что зал оживился. Пары бросились танцевать мамбу и румбу, а те, кто был без пары, образовали шеренги и отплясывали конгу. Меня привела в восторг эта музыка, такая естественная и в то же время совершенная. Я вдруг заметила, что отбиваю носком туфли ритм и щелкаю пальцами в такт музыки.

Люба хрипло рассмеялась. Она толкнула Дмитрия локтем и кивнула в мою сторону.

— Ну же, Дмитрий, пригласи Аню на танец, покажи, чему тебя научил Сергей.

Дмитрий улыбнулся и протянул мне руку. Вместе с ним я вышла на середину зала, хотя, признаться, была готова провалиться сквозь землю от страха. Танцевать дома у Сергея — это одно дело, но здесь, в клубе «Москва — Шанхай», все по-другому. Десятки людей вокруг увлеченно отплясывали, качая бедрами и взмахивая ногами. Движения толпы сливались в какой-то единый безумный вихрь. Женщины и мужчины танцевали так, словно боялись, что если они прекратят двигаться, то остановятся и их сердца. Но когда Дмитрий положил одну руку мне на бедро, другой сжал мои пальцы, я сразу почувствовала себя в безопасности. Мы сделали несколько коротких шагов, качая бедрами и вращая плечами. Сначала все воспринималось как игра, мы сталкивались коленями, наступали друг другу на ноги и врезались, в другие пары, каждый раз смеясь. Но через какое-то время мы уже двигались синхронно и плавно, и я заметила, что полностью отдалась музыке, позабыв обо всем на свете.

— Что это за музыка? — спросила я Дмитрия.

— Ее называют манго и меренга. Тебе нравится?

— Да, очень, — сказала я. — Только бы они не останавливались.

Дмитрий весело рассмеялся.

— Я скажу музыкантам, чтобы они каждый вечер играли ее для тебя, Аня! А завтра я повезу тебя в Юйюань.

Мы с Дмитрием не пропустили ни одного танца, наша одежда пропиталась потом, а мои волосы рассыпались по плечам. За столик мы вернулись, только когда музыканты закончили играть. Капитаны с женами уже ушли, и Сергей вместе с четой Михайловых поднялся и приветствовал нас аплодисментами.

— Браво! Браво! — восторженно кричал Сергей.

Амелия лишь слегка улыбнулась и пальцем подтолкнула нам салфетки, чтобы мы вытерли пот с лица и шеи.

— Хватит выставлять себя дурочкой, Аня.

Я пропустила мимо ушей эту грубость.

— А почему вы с Сергеем не танцуете? — спросила я у нее. — Он же прекрасно умеет танцевать.

Мой вопрос был совершенно невинным, я просто еще не остыла после танца с Дмитрием, но Амелия сразу же ощетинилась, как кошка. Сверкнув глазами, она, однако же, предпочла промолчать. Атмосфера между нами, которая и так всегда была напряженной, накалилась еще сильнее. Я подумала, что, наверное, допустила ужасную ошибку, задав этот вопрос, но не собиралась извиняться, поскольку не понимала, в чем заключалась моя бестактность. Всю дорогу домой мы сидели молча, стараясь не смотреть друг на друга: упрямые противницы, не желающие идти на примирение. Сергей делал какие-то замечания по поводу дорожного движения. Я намеренно говорила только по-русски, а Амелия уставилась прямо перед собой. Но даже тогда я понимала, что, если дойдет до открытого противостояния, мне ее не одолеть.

На следующий день я рассказала Сергею, что Дмитрий предложил мне провести с ним время и поехать в Юйюань.

— Я очень рад, что вы так сдружились, — ответил он, садясь рядом со мной. — Это лучшее, о чем можно было мечтать. Дмитрий мне как сын, а ты как дочь.

У Сергея была запланирована деловая встреча, поэтому он тут же распорядился подыскать мне компаньонку. Амелия наотрез отказалась, заявив, что не собирается проводить день в обществе «сопливых юнцов». Люба с удовольствием бы сопровождала меня, но ее пригласили на раут в женский клуб, а Алексей подхватил грипп и лежал в постели. Так что со мной поехала старая служанка. Она сидела в рикше с невозмутимым лицом, не отвечала на мои вопросы и даже не смотрела в мою сторону, когда я пыталась завязать разговор.

Дмитрий встретил меня у традиционного чайного домика в саду Юйюань, который находился в старой части города. Его фасад был обращен к озеру и горам. Дмитрий дожидался под сенью ивы, на нем был кремовый парусиновый костюм, который подчеркивал зеленый цвет его глаз. Бледно-желтые стены чайного домика и крыша с вздернутыми углами напомнили мне, что у нас дома, в Харбине, была точно такой формы коробка, в которой мы хранили чай. В тот день было жарко, и Дмитрий решил, что лучше подняться на верхний этаж, куда залетал ветерок. Он предложил и служанке присоединиться к нам, но та предпочла занять место за соседним столиком и сразу принялась с нарочито безразличным видом осматривать живописный лабиринт тропинок и павильоны внизу, хотя, как мне показалось, она внимательно ловила каждое наше слово.

Официантка принесла жасминовый чай в керамических чашках.

— Этот парк самый старый в городе, — сказал Дмитрий. — К тому же он гораздо красивее, чем парк во Французской концессии. Знаешь, когда-то там висели знаки: «На территорию запрещено проводить собак и заходить китайцам».

— Ужасно быть бедным, — ответила я. — Я это прекрасно знаю, потому что насмотрелась на нищету, когда японцы захватили Харбин. Но такого, как в Шанхае, мне раньше видеть не доводилось.